— Птенчик, место! — с вовсе не
старушечьей силой голоса рявкнула она.
Размером с небольшого теленка,
Птенчик, заслышав голос хозяйки, немедленно угомонился, уселся на
попу и склонил голову на бок, высунув длинный светло-розовый язык и
всем своим видом выражая полную доброжелательность.
Семен перевел дух и приготовился
благодарить, но старушка уже летела на них и извиняться за
поведение своей собаки явно не собиралась.
— Вы мне что пса пугаете?! —
закричала она. — Совсем очумели?! Кто такие? Вас кто за калитку
пустил?
Семен попытался подобрать слова, но
старушка явно не собиралась дать ему возможность объясниться.
— Да что же это! Средь белого дня! —
возмущалась она.
«Осоед обыкновенный», — внезапно
подумал Семен и сам себе удивился. Он уже и не помнил, когда в
последний раз примерил на человека птичью шкуру. Но эта высокая
женщина, с ее топорщимися волосами, закутанная в какие-то пестрые
тряпки, была так похожа, что сравнение пришло само собой. Пришло
вместо негодования и злобы.
— Редкая птица, — хмыкнул Семен.
Старуха остановилась на полуслове, и
Алексей, уже готовый дать ответ, тоже недоуменно воззрился на
отца.
— Это вы про Птенчика моего? —
настороженно уточнила старушка.
— Про него, про него, — согласился
Семен. — Что за порода такая? Я в собаках плохо разбираюсь.
— Ирландский волкодав, — гордо
вздернула подбородок старушка. — Сын из города привез. Не нравится
ему, что я тут одна живу, все хотел, чтобы к нему перебралась, а
куда я в город, что за глупость, вот и он и сделал мне подарочек, и
сказал, что так надежнее. Так Птенчик же маленький был, а теперь
вон какой вымахал. Да вы не волнуйтесь, он из клетки не выберется,
я его только по ночам выпускаю, чтобы побегал да дом охранял. Вы
кто будете-то?
Семен объяснил, кто они и чего
хотят.
— И он здесь жить хочет? — с
непонятным Семену недовольством взглянула Мария Анатольевна на
Лешку.
Тот нахмурился, но Семен снова
перевел ее внимание на себя, уверив, что остается один. Мария
Анатольевна отчего-то сразу успокоилась, попросила звать ее просто
бабой Машей и дала добро занять чердак. На чердак с улицы вела
крутая лестница, вызвавшая у Леши очередной приступ негодования, но
Семен не дал сыну ничего сказать. Баба Маша поднималась по ней
пусть кряхтя, но бойко. Семен вскарабкался, опираясь на запястье и
моля Бога о том, чтобы не свалиться. Свалится — и у Алеши
немедленно появится причина затащить его в машину и не выпускать
оттуда до самого города.