Определенно, из отсюда нужно было
бежать. Тут не место не только молодым, но и в принципе адекватным
людям.
На дереве расхохотался
дрозд-рябинник.
Возле дома Дарьи Андреевны были
припаркованы машины. Семен насчитал три, когда еще одна показалась
из-за поворота, доехала до него, остановилась. Опустилось стекло,
из окна показалась дородного вида женщина.
— Уважаемый, — громыхнула она, —
целительница ваша где живет?
Семен молча указала на дом. Женщина,
забыв поблагодарить, подняла стекло и стала парковаться. Места не
хватало, ее это явно нервировало. Птенчик бегал вокруг, и Семену
пришлось придержать его за ошейник, чтобы он не метнулся под колеса
автомобиля. Удивительно, но пес позволил это сделать — иллюзий, что
он послушался, Семен не питал. Женщина заглушила машину и вышла,
бросила на них с Птенчиком недовольный взгляд, а потом, тяжело
отдуваясь и обмахиваясь бумажным веером, зашла на участок. И
направилась к дому.
— Дарья Андреевна принимает во
флигеле! — зачем-то крикнул Семен.
Женщина обернулась, взглянула на
него удивленно.
— А вы кто?
Он задумался на пару секунд. И
правда, кто давал ему право давать пояснения?
— Местный житель, — соврал он и
оправдал себя тем, что это была ложь во спасение.
Женщина хмыкнула и повернулась к
флигелю. А потом бросила на него еще пару подозрительных и
недовольных взглядов, когда он сам зашел во двор, дошел до крыльца
дома Дарьи и толкнул дверь. Дверь оказалась заперта. Тогда Семен
подумал и поставил яйца в тенек под крыльцо. Перед тем, как выйти
за калитку, он не удержался и обернулся. Женщина неумолимо и
неотвратимо преодолевала две ступеньки крыльца, ведущие к
знахарке.
И ему отчего-то вдруг стало жаль
Дарью. Сидит там, принимает этих людей. Всех без разбора. Есть ли у
нее право отказать в приеме? А если откажет, и эти люди пожалуются
куда-нибудь? Правда, Дарья утверждает, что с документами у нее все
нормально, но это все до поры до времени утверждают. И все же, врач
ведь обязан помогать всем? Или что там у них в клятве
говорится?
Птенчик призывно залаял, требуя
обещанную прогулку. Семен поплелся по дороге к лугу. С утра он был
страшно зол и на Дарью, и на себя. А сейчас, кажется, начинал
досадовать, что их вечерняя встреча не состоится. Все-таки, он
погорячился. Возможно, им следовало продолжить разговор. Что должен
сделать врач, если понимает, что не сможет помочь пациенту?
Продолжить пытаться? Или просто отойти в сторону? А что, если им с
Элей с самого начала дали ложную надежду, и всем кроме них было
ясно, что все уже предрешено. Но зачем тогда мучили ее? Зачем все
это было: операция, химиотерапия, таблетки, боли, тошнота… Дали бы
ей дожить нормально! Или дать стопроцентный прогноз невозможно?.. А
вдруг был шанс, а они его бы не использовали…