— У тебя все нормально? — спросил
Семен.
Сын сглотнул. Нервно дернулся
кадык.
— Ну да…
— Леш…
— Пап, а если ты с девушкой
говоришь, а она все время молчит — это плохой знак, да?
Любому другому человеку Семен сразу
бы сказал, что скорее всего — да. Но перед ним сидел не любой,
перед ним сидел его сын, который впервые за несколько лет посвятил
его во что-то личное.
— Ну, по-разному может быть, —
аккуратно ответил Семен.
— Катя говорит, она просто скромная,
и надо быть напористей. Что женщинам нравятся решительные. Только я
не понимаю, что в данном случае значит — напористей.
«Чушь Катя говорит», — подумал Семен
не без горечи: известие о том, что сын сначала пошел к сестре, а не
к нему, его расстроило. Но он не мог не понимать: сам виноват.
Кажется, утопая в своем горе, он совсем забыл и о том, что вокруг
него еще есть живые люди, и что у них жизнь тоже продолжается.
— Уж прости, но я с Катей не
согласен, — мотнул головой Семен. — Ну, изобразишь ты перед ней не
себя раз, два, она не в тебя и влюбится, а потом будешь до конца
жизни изображать? Или как влюбится, так и разочаруешь? Мне кажется,
это самая большая ошибка в начале отношений: дать человеку ложную
надежду на то, что в тебе есть что-то, чего на самом деле нет. Если
не собираешься становится ради человека кем-то другим на постоянной
основе, то и начинать не стоит. Разумеется, это не значит, что
нужно сидеть сложа руки и сдаваться при первой же трудности. Но и
перегибать не надо. И вообще, где Катя это взяла? Она же сама
женщина…
— Ну вот я и подумал: она же
женщина, ей виднее…
Семен подумал, что с Катей тоже
стоит поговорить. Нормально, а не как обычно.
— А ты Кате звонишь? — спросил
он.
— Да нет, переписываемся. Ей же
звонить бесполезно. Она и на сообщения-то по полдня отвечает. У нас
единый бесконечный чат. Кстати, она спрашивала про твои руки. Я
написал, что намного лучше. Мне кажется, в последние дни у тебя с
ними и впрямь хорошо. Да?
Семен перевел взгляд на свои ладони
и понял, что конспирация провалилась: кружку он сейчас держал за
ручку и вообще одной рукой. Пальцы все так же не болели, и он уже
начал верить, что теперь так и будет. Не то чтобы он был совсем
спокоен по этому поводу, но быть здоровым все же было куда лучше,
чем быть больным. И на память об Эле отсутствие боли никак не
влияло. Наоборот, теперь ее образ словно стал светлее, и ему
казалось, что он видит ее четче, будто на самом деле боль мешала ее
помнить, а не помогала.