Подошла Марта, присела рядом и потянула
подол своего не по росту короткого платья, целомудренно
прикрывая костлявые коленки.
—
Почему ты не можешь научить меня? Ты же колдун!
Я
подавил обреченный вздох и произнес, постаравшись никак не
выказать раздражения:
—
Тайным искусствам учат в университетах. Там, и только
там.
Знахарка поджала губы, и резкая линия
подбородка стала еще жестче обычного, а скулы
заострились.
—
Не смеши меня, колдун! Как попасть в университет неграмотной
простолюдинке без гроша за душой?! — зло спросила
она.
—
На факультет тайных искусств берут всех, нужен лишь талант, —
отмахнулся я и тут же приподнялся на одном локте. — Постой,
ты разве не умеешь читать?
—
Откуда?
—
Ну вот с этим я помочь могу.
О
чернилах и писчей бумаге спрашивать и в голову не пришло; я
велел принести разделочную доску и посыпать ее мукой. Пальцем
нарисовал букву «А», назвал ее и велел повторить. Девчонка
все схватывала на лету, и незаметно я увлекся, даже позабыл о
кашле и текущих из носа ручьях.
Занимались мы грамотой, пока на улице
окончательно не стемнело. Тогда знахарка закрыла ставни,
напоила меня бульоном и отваром разных трав и велела ложиться
спать. Сама в неровном свете лучин занялась домашними делами.
Проваливаясь в сон, я слышал ее негромкую песенку.
Марта впитывала знания будто губка.
Хоть осваивала она грамоту исключительно в перерывах между
хлопотами по хозяйству, но за две седмицы выучилась вполне
сносно читать. Мое самочувствие оставляло желать лучшего, и о
походе в город пока не приходилось даже думать. Я лечил
кашель горькими отравами лесных трав, обучал знахарку
письменности и счету, а в свободное время штудировал труд об
управлении чужим сознанием. Сочинение оказалось
небезынтересным, и я почерпнул там для себя много нового,
кое-что даже применил на практике.
Нет, оказывать воздействие на Марту
даже не пытался, усилия сосредоточил на проработке своих
ментальных щитов и блоков. А еще выставил несколько якорей,
призванных сигнализировать о воздействии на сознание чужой
воли. Защитить они не могли, скорее, служили эдакими узелками
на память. Просто наметил несколько поступков, совершать
которые я не намеревался ни при каких обстоятельствах, и
несколько вещей, отказаться от которых позволить себе
попросту не мог.