Сваами, сколько остужал горячие головы из
числа местных феодалов. Империи требовался прямой путь в
северные земли, и светлейший государь не собирался уступать
контроль над ним никому. Окрестным сеньорам оставалось лишь
вздыхать, а их мытарям — истекать слюной, подсчитывая уплывающие из
рук барыши.
Рауфмельхайтен жил за счет торговли, и
Рауфмельхайтен за счет торговли богател. Тесная долина была
сплошь застроена домами и складами, по назначению использовался
буквально каждый клочок земли. Улочки были узенькие-узенькие,
у встречных телег и возов там не оставалось никакой
возможности разъехаться, а верхние этажи и крыши домов едва
не смыкались, полностью закрывая небо.
Серьезные купцы прибывали сюда в самом
начале весны, когда арендные ставки только-только начинали
свое шествие за облака, а конкуренты еще не успели столковаться с
комендантом о первоочередном проходе на ту сторону гор. С
открытием перевала всеобщий ажиотаж понемногу сходил на нет и
возвращалось привычное течение жизни; пока же город заполняли
торговцы, их слуги и охранники, вольные коробейники,
ремесленники и всяческое жулье. Тут и там вспыхивали драки,
улицы патрулировали вооруженные до зубов солдаты
гарнизона.
К
счастью, мне толкаться в переполненных гостиницах в поисках
свободного угла не пришлось — университетский перстень помог
снять мансарду над книжной лавкой. Пусть комнатушка была
тесной и холодной, но за те же деньги на постоялом дворе
пришлось бы ночевать на лавке в общем зале. Да и то при
большой удаче.
Погода не радовала, со стороны гор
постоянно дул ледяной ветер, время от времени шел снег, а
изредка по городу прокатывался далекий рокот сходивших со склонов
лавин. Когда в этом году станет проходимым перевал, никто
предсказать не мог, и поскольку мой кошель пустел с небывалой
скоростью, пришлось затянуть пояс. Пусть и жил я отнюдь не
впроголодь, но нет-нет да и вспоминал хлебосольство фрейлейн
Марты.
К
тому же совсем без трат дело все же не обошлось. На второй
день своего пребывания в городе я отыскал лавку братства
святого Луки и приценился к янтарю с небесным эфиром.
Подходящие к моим четкам бусины стоили по два талера и десять
крейцеров за штуку, и хоть расценки не порадовали, но
деваться было некуда, пришлось доставать деньги.