—
Отдадите пару за четыре талера? — предложил я без особой
надежды выторговать скидку, и монах с печальной улыбкой, но
вместе с тем весьма решительно покачал головой.
Я
едва не помянул вслух ангелов небесных, но вовремя прикусил
язык и распустил завязки кошеля. Монет внутри оказалось
как-то совсем уж немного; я подумал-подумал и вынул платочек
с двумя гульденами. К ним присовокупил пару талеров с ликами
светлейшего государя.
Монах вновь улыбнулся, на этот раз
ободряюще, и самым придирчивым образом изучил золотые монеты;
он даже не поленился выставить на прилавок чашечные весы и
сравнить их вес со свинцовой гирькой-эталоном. Серебряные
талеры столь тщательного осмотра не удостоились, их оценили
на глаз.
Убедившись в надлежащем качестве монет,
молчаливый брат выдал десять крейцеров сдачи, выставил на
прилавок лакированную шкатулку и откинул крышку. Внутри лежало с
полсотни янтарных бусин, испускавших мягкое тепло небесного
эфира. Как это и было заведено, мне предоставлялась
возможность самостоятельно выбрать приглянувшиеся
зерна.
Я
воспользовался истинным зрением и указал сначала на один
янтарный шарик, затем на другой. Пусть они и были не самыми
яркими, зато отличались наиболее ровным и теплым сиянием. Их
совершенно точно изготовили настоящие виртуозы своего дела, а
не охваченные религиозным экстазом юнцы, которые зачастую не
уделяли достаточного внимания стабилизации заливаемого в
янтарь эфира.
Новые бусины я тут же нацепил на четки,
а пару снятых продал в первой попавшейся на глаза ювелирной
лавке. Денег много не выручил, зато мастер без всякой
дополнительной платы и лишних вопросов сточил напильником
один из крейцеров и самым тщательным образом собрал на
обрывок ткани всю серебряную пыль. Опилки этого драгоценного
металла предназначались для доработки магического
жезла.
На
улицу я выбирался редко, только ходил завтракать в таверну на
соседнем перекрестке да наведывался туда же ужинать с
наступлением вечерних сумерек, а все остальное время
разбирался с волшебной палочкой. Раз за разом я посыпал
вырезанные на ней символы мелкой серебряной стружкой,
пропускал через жезл малую толику силы, и благородный металл
плавился, частично испарялся, а частично въедался в дерево.
Пришлось без остатка потратить эфир одной из бусин, зато
после обработки мой инструмент стал способен выдерживать
несравнимо большие нагрузки, нежели до нее.