Подул легкий теплый ветерок, и зеленая
листва маняще зашелестела, но пустое — невысокие апельсиновые
деревца росли не слишком часто и тени почти не давали. Я
легонько сдавил коленями бока лошади, и усталая животинка
неспешно потрусила вдоль канавы с рассохшейся по причине
засухи грязью. Дождей не было больше месяца, и жара сводила
людей с ума, заставляла их резать друг другу еще яростней,
нежели обычно. Будто такое вообще было возможно!
Лавара! В злосчастной южной
провинции каждый второй был еретиком и мятежником, а
остальные пусть и не брались за оружие сами, всем сердцем
желали ненавистным северянам поскорее провалиться сквозь
землю. Союзников среди местного населения у присланных
светлейшим государем войск не было вовсе — в спину императорским
солдатам плевали даже те, кто не разделял убеждений ересиарха
Тибальта. И если бы только плевали!
Стеганый колет под кольчугой пропитался
потом, я будто варился в собственном соку, но и не думал
избавляться от опостылевшего доспеха. Пусть, по сведениям армейской
разведки, крупных сил еретиков в округе и не наблюдалось,
лихой человек с луком вполне мог попытать счастья и
выстрелить из кустов по офицеру. А нет для мятежников цели
более желанной, нежели обер-фейерверкер ландскнехтов!
Даже останавливаясь на постой в деревнях, спать приходилось
вполглаза с заряженным пистолем под рукой.
Я
обреченно вздохнул. Полуденный зной накатывал волнами;
возникло нестерпимое желание направить конягу на ту сторону
канавы и поехать напрямик через сад, но отрываться от колонны
пикинеров я не стал, просто перегнулся из седла и сорвал один
из листков. Размял его пальцами, опустил с лица платок и втянул
упоительный аромат. На миг стало легче.
Послышался стук копыт, я оглянулся и
увидел, что приближается Ланзо Хофф — командир
приданного нам взвода конной разведки. Помимо головного
дозора обоз сопровождали фланговые наблюдатели, да еще трое
конных ландскнехтов отстали и лишь изредка приближалась к
арьергарду.
—
Проверили? — спросил я, пусть редкие деревца и не могли
послужить укрытием никакому мало-мальски крупному
отряду.
Капрал кивнул и стянул на шею носовой
платок. У глаз на раскрасневшемся лице осталась полоска
запыленной кожи. Дородный и круглолицый Хофф
изнывал от жары больше остальных, но давно уже утомился сыпать по
этому поводу богохульствами и проклятиями.