Не
приходилось удивляться тому, что горожане полагали ее
ведьмой. Но настоящая ведьма… Нет, не может быть!
Решив убедиться наверняка, я
воспользоваться истинным зрением, и Марта резко обернулась,
будто мой взгляд уколол ее в спину. Льдисто-серые глаза гневно
сверкнули.
—
В могилу себя свести решил, колдун? — возмутилась
она.
Я
ничего не ответил. Просто не смог. Меня скрутил жесткий
кашель, комната закружилась перед глазами, пол заходил
ходуном. Я кое-как доковылял до ведра и долго отхаркивал
мокроту. Потом улегся на тюфяк и нисколько не удивился, когда
знахарка принесла горячего молока с медом и невесть чем
еще.
Без пререканий осушив глубокое блюдце,
я какое-то время смотрел на качающийся потолок и сам не
заметил, как уснул.
3
Очнулся я от вязкой липкой дремоты уже
под вечер, когда за окном стемнело и хозяйка запалила лучины.
Поначалу вслушивался в негромкое пение, затем
сказал:
—
Завтра пойду в город.
Дневной сон прогнал усталость; я
почувствовал себя бодрым и полным сил.
Марта в ответ на мои слова лишь
рассмеялась.
—
Завтра будет буран, — сообщила она, будто знала погоду
наперед.
—
С чего ты это взяла?
—
Ты говоришь с ведьмой, забыл? — В глазах льдисто-серого
оттенка весело сверкнул отблеск горящей лучины.
Я
воздержался от расспросов, не желая лезть в чужую жизнь.
Завтра я уйду из этого дома и не вернусь сюда никогда, надо
только расплатиться за лечение и собрать вещи. С этого и
решил начать.
—
Это все, что было со мной, фрейлейн Марта? — спросил я,
указав на стопку одежды и подсумок.
—
Меч и кинжал — на полке у двери, — подсказала знахарка, взяла
ухват и вытащила из печи горшок. Пахло варево весьма
аппетитно.
Я
сглотнул слюну и непроизвольно покрутил левым запястьем. Не
ощутил привычной тяжести и забеспокоился:
—
А четки? Янтарные четки с символом веры? Не видела
их?
Марта пожала худыми плечами.
—
Должно быть, слетели по дороге. Было темно, я не заметила.
Дорогие?
—
Семейная реликвия.
—
Мне жаль.
—
Брось! — махнул я рукой. — Ты спасла мне жизнь! Это
бесценно!
—
Что бесценно, то ничего не стоит, — печально улыбнулась
знахарка, вдруг показавшись старше своих лет, задумчиво
потерла переносицу и указала на подсумок. — А там ты смотрел?
Кажется, я убирала какие-то бусы…
Бусы?! Я принялся рыться в подсумке и —
о чудо! — на самом дне отыскал заветные четки с одним
оплавленным янтарным зерном и золотой семиконечной звездой с
извилистыми лучами.