— Погоди, — прошу, и она послушно возвращается. — Олуша, ты когда-нибудь думала, кем была раньше? — Не стоило бы спрашивать, но отвар развязывает мне язык, несмотря на то что глаза начинают слипаться. — За что попала сюда.
Девушка смотрит на меня как на умалишенную. Верно, тема воспоминаний на Пандоре не приветствуется.
— Слайтекс стирает все следы, — отвечает осторожно. Должно быть, так разговаривают с душевнобольными, которых не хотят расстраивать.
Слайтекс — препарат, которым нас лишают памяти. Говорят, все зависит от дозировки: можно стереть последние пару дней, а можно всю жизнь. Чудесное средство, не имеющее побочных эффектов. Им лечат жертв насилия, используют в психотерапии, избавляя людей от детских травм и фобий, появившихся вследствие несчастных случаев. Доживи создатель слайтекса до наших дней, он бы здорово удивился, какое применение его изобретению нашли Тюремщики Пандоры. Ирония судьбы: создавая лекарство, изобрел орудие пытки.
— А ты что, что-то помнишь? — пугается Олуша моего затянувшегося молчания.
О да, я помню Ника.
— Нет, — отвечаю, чувствуя, что сознание стремительно уплывает, — конечно нет. — Не хочу отключаться, пытаюсь удержаться. Ощущение — будто держусь на поверхности воды: чуть зазеваюсь — пойду ко дну. — Но я не о слайтексе.
— Думаю, я вряд ли была хорошим человеком.
— Почему?
— Я слишком многим желаю здесь смерти, — практически скороговоркой произносит Олуша и бежит к двери, будто боится, что я брошусь за ней.
— Подожди! — приподнимаюсь на руках, но перед глазами плывет еще сильнее, и я снова падаю в подушку лицом. Чертов отвар.
Уже на границе сна и реальности слышу быстрые возвращающиеся шаги. Что-то бормочу, но уже сама не различаю собственных слов.
А потом проваливаюсь в темноту.
Мне кажется, еще слышу чей-то скрипучий голос, бормочущий ругательства, но уже не могу понять, кому он принадлежит.
* * *
Покидаю комнату с первыми лучами рассвета. Все тело зудит, и я больше не могу находиться в постели.
Сгребаю в узел грязное белье с кровати, туда же засовываю перепачканное платье, а на себя напяливаю сарафан и бреду к реке — никто за меня не постирает.
Голова кружится, и немного поташнивает. Но желудок пуст, и это к лучшему.
Барак спит, и я беспрепятственно выхожу на улицу. Только здесь вдыхаю полной грудью. Прохладно, и кожа тут же покрывается мурашками, но все равно снаружи дышится гораздо легче.