На седьмой день (в яме было постоянно
темно, и я считал дни по вынесенным ведрам) в яму скинули лестницу.
Ко мне спустился гость. Я ожидал бородатого абрека, обвешанного
оружием, и на всякий случай приготовился, но это оказался старик.
Маленький, тщедушный, с гладким подбородком. Даже в той ситуации
меня колотнуло: «черный» и без бороды? Лицо старика покрывали
морщины, сколько ему лет, я толком не разглядел – темно было. В
руках старик держал какую-то плошку с фитильком, какой от нее свет?
И хорошо, что это было плошка, от фонаря я бы ослеп. Старик
поставил плошку на земляной пол, сел и поджал ноги. Я подумал и
устроился напротив. Плошка горела посреди, не то разделяя нас, не
то объединяя.
– Ты убил женщин из прихоти? –
спросил старик. Голос у него был на удивление молодой и по-русски
он говорил чисто.
Я утвердительно кивнул. Какая
разница?
– Сам?
Снова кивок.
– Врешь! – спокойно сказал
старик.
Я не стал спорить. Вру, так вру.
– Выгораживаешь друзей, – вздохнул
гость, – берешь вину на себя. Это достойно, но лгать не к лицу
воину. Расскажи, как было!
Я подумал и рассказал.
– Так я и думал! – сказал гость по
завершению. – Ты всего лишь исполнил приказ. Те, кто отдал его,
были правы: в машине ехали «черные вдовы».
Я удивился: абреки утверждали
совершенно другое.
– Одна из погибших – моя дочь, –
сказал старик и притих. Я молча смотрел на него. Мои глаза привыкли
к свету, и я разглядел: борода у гостя просто-напросто не росла,
всего лишь несколько волосков. – Они забрали ее у меня, – продолжил
старик после молчания. – Выдали замуж за эту скотину эмира. Вы
убили его, и я обрадовался: дочь вернется ко мне! Ее не отпустили,
а я не мог им помешать. Я плакал, когда узнал, к чему ее готовят.
Аллах запретил убивать невинных, дочь ждал ад. Ты уберег ее от
самого страшного, однако стал моим кровником.
Я насторожился: в горах кровников
режут.
– Я хочу, чтоб ты вернул мне
дочь!
Старик был явно не в себе, и я
успокоился.
– Покажи руку!
Я протянул ему ладонь. Он взял ее
сухонькими пальчиками, развернул к огню и некоторое время
рассматривал линии.
– Ты сможешь! – сказал
удовлетворенно. – Ты сильный, но несчастный. Ненависть поведет тебя
через страдания, а потом ты поймешь… – он извлек из кармана
кувшинчик. – Пей!
Я медлил.
– Ты боишься смерти?
Я взял кувшинчик и опорожнил. Я
надеялся, что это яд. Или хотя бы водка. Это не было ни тем, ни
другим. Маслянистая, пряная жидкость протекла в желудок, на
мгновение меня повело. Но затем зрение вернулось, я почувствовал
необыкновенную легкость в теле. Казалось, взмахни руками – и
полетишь. Однако я твердо сознавал: не получится. Старик
внимательно следил за мной, затем забрал кувшинчик и спрятал в
одежде.