Аллея выводит нас на берег пруда, старого, сильно заросшего,
но вполне живописного. На берегу стоит беседка с ажурными стенками
из тонких реек. Кое-где рейки сгнили, образовав дыры. Деревья вкруг
пруда стоят грустно и молчаливо. Странно, но это не портит
очарования – в увядании тоже есть красота. Почему-то решаю,
что владелец поместья не слишком переживал насчет реквизиции.
Во-первых, ему заплатили: при царе с этим было строго. Во-вторых…
Красота-красотой, но я бы здесь от тоски загнулся!
–
Правда, замечательное место! – радуется поручик. – Люблю здесь
бывать. Сижу, курю, мечтаю… – он вдруг краснеет.
Делаю вид, что не обратил внимания. Разумеется, мечтает. О
подвигах, славе, Оленьке. В госпиталях мы тоже мечтали. Чтоб отпуск
дали или сестра приголубила. Много нас было, раненых лейтенантов,
всем сестер не хватало…
Накрываю столик салфеткой и выкладываю на нее закуски. Вот
ведь Тихон Ефстафьевич, и посуду не забыл! Зря грубил человеку!
Тарелки, вилки, даже граненые стопки – все в двух экземплярах!
Увижу в следующий раз – расцелую. А вот штопора нет! В бутылке с
коньяком винная пробка.
–
Разрешите, Павел Ксаверьевич!
Сергей. Ну-ну…
Поручик извлекает из ножен кортик (не обратил внимания, что
тот болтается у него на бедре) и вонзает граненый клинок в пробку.
Налегает на рукоятку, проворачивает, и пробка скользит внутрь.
Аплодирую, Сергей смущается.
– В
отряде научили!
Надеюсь, пить там тоже научили…
Разливаю коньяк по стопкам. Полагается тост. Как здесь
принято: первым младший по званию? Опять выручает Сергей.
–
За ваше чудесное выздоровление, Павел Ксаверьевич! Вы не
представляете, как я рад! Когда читаешь в газетах списки павших
офицеров… Хоть кому-то повезло!
Простодушно, но искренне. Чокаемся,
выпиваем. Коньяк хорош! В последний раз я пил нечто подобное две
жизни назад. Мы захватили врасплох монастырь святого Клемента, и
аббат сам открыл погреб. Никто не догадался, что папист ладит
пакость. В бочке, указанной аббатом, был коньяк, вернее коньячный
спирт пятилетней выдержки. Мягкий, ароматный и безумно крепкий…
Парни упились мгновенно, а на рассвете в монастырь ворвались
драгуны герцога Лотарингского – аббат ночью отправил к ним гонца.
Большую часть рейтаров перерезали сонными, я, капитан и десяток
самых трезвых засели на втором этаже и отстреливались, пока были
заряды. Потом… Что потом? Лотарингцы черных рейтаров в плен не
брали, равно, как и рейтары не брали лотарингцев.Герцог наемников
не выкупал…