Тут он нас увидел:
— Эт-то что такое?
— Да вот, ваше благородие, разжалованного поймал! — полицейский
меня за ворот тряхнул. — Пролезть пытался!
Я говорю:
— Ваше благородие! Срочное донесение от Василия Викентьевича!
Дозвольте доложить, только внутри, во избежание паники!
Помрачнел Бургачёв. Коротко приказал:
— Отпустить. Ты — за мной.
Прошли мы в кабинет, тут я ему про взрыв поезда и рассказал.
Говорю:
— Принимайте командование, ваше благородие.
Он аж вспотел весь:
— А как же Иван Витальевич?
Я ему:
— Считайте — нету его. Викентий Васильевич теперь главный. Да и
то... — я изобразил хромую ногу и костыль.
Бургачёв глаза выпучил, кадыком подвигал, будто подавился чем.
Похоже — не рад.
***
Собрались мы в кабинете его высокородия — все кто мог. Приставы,
суровые пожилые дядьки, на стульях уселись. Я в уголке
пристроился.
Бургачёв бумажку достал, всю исписанную. Когда только накатать
успел. Мелким почерком, с двух сторон.
Развернул бумажку, только рот открыл, а самый пожилой пристав
спросил:
— Верно ли, что Иван Витальевич при смерти?
У Бургачёва аж глаз задёргался. Конечно, он уже с порога всем
объявил. И вот опять. Глянул на меня:
— Стажёр, доложите!
Встал я, доложился:
— Господин полицмейстер без памяти лежит. Состояние тяжёлое. Его
высокородие мне лично сказали — плох Иван Витальевич. Так что
теперь он за него, а его благородие Бургачёв — за Викентия
Васильевича.
Пристав вздохнул тяжело. Остальные лица печальные сделали. То ли
по его высокородию скорбеют, то ли Бургачёва над собой не
хотят.
— Да точно ли есть виновные? — встрял другой пристав. — Паровозы
эти — придумка заграничная, ненадёжная... то ли дело лошадки. Сел и
поехал. Любо-дорого!
— Верно! — поддержал другой. — Чему у лошади гореть? Разве что
пёрнет. Да и то корова пердит сильнее...
Бургачёв аж побагровел весь. Ладонью по столу как хлопнет:
— Его высокородие сказал искать виновных, значит — будем
искать!
А я смотрю — желающих нет. Все приставы мрачные, на стульях
ёрзают, как бы сбежать из кабинета поскорей.
Бургачёв рубит:
— По первому пункту плана! Первым делом инородов проверить. Кто
больше всех зол на государя и его верных слуг? Они! Орги и гобы. По
второму пункту — сей же час пройтись с обысками по известным
адресам...
— Людей где взять, ваше благородие? — снова встрял пожилой
пристав. — И так уже с ног сбились, которые сутки не спим, все на
ногах. До ветру отойти нельзя.