— Глупая, но красивая, — цокает
языком второй. — А какие у нее формы. Ммм…
— Можешь забрать себе, — легко
бросает незнакомец. — Я уже устал от ее истерик.
В беседку заходит служанка и ставит
поднос на стол. Чашки звякают, а девушка заливается соловьем:
— Доброе утро, Ваше Высочество, —
она говорит с таким придыханием, что можно заподозрить у нее
одышку. — Ваш любимый чай с лепестками роз.
— Спасибо, иди, — небрежно.
— Может, еще что-нибудь…
— Я сказал иди, — раздраженно
повторяет мужчина.
Сквозь кружево я вижу, как служанка
обиженно прикусывает пухлую губу и молча уходит из беседки, но не
из сада. Останавливается возле куста роз и что-то разглядывает на
алых бутонах. При этом не забывает время от времени томно вздыхать
и бросать пылкие взгляды на беседку.
— Так о чем мы говорили?
— О твоей графине.
— А, будь она неладна. Сегодня мне в
пять утра письмо прислала, что готова меня простить. Меня!
Простить! Ну я ей и напомнил, что прощения не просил… Эй, ты чего
там уши греешь? — почти рычит он.
Я пугаюсь, но потом понимаю:
обращаются не ко мне. Служанка возле роз подпрыгивает и бросается
прочь по тропе.
В беседке снова раздается смех
мужчин. А я сжимаюсь и сильнее вцепляюсь в свою сумку. Ноги затекли
от неудобного положения, живот сводит от голода, но нельзя
позволить себя обнаружить.
— Она хоть симпатичная была? — голос
у второго вальяжный, немного с ленцой, и вызывает неприятные
ощущения.
— Кто?
— Ну эта прислуга, которую ты мял в
кровати, пока графиня в ванной была?
— Да как сказать. Вроде да, а вроде
и нет.
— Как это?
— Да она странная была. Чумазая вся,
будто в саже валялась.
Мое сердце екает. Я навостряю ушки и
напряженно вслушиваюсь.
— Так ты что, трубочистку в постель
потащил? Там на рубежах, конечно, девок мало водилось. Но я не
знал, что ты настолько оголодал, — мужчина хохочет.
— Да не тащил я! — рычит другой. —
Она сама. Я глаза открываю, а она уже на мне. Ты баб этих не
знаешь, что ли? Они как видят, кто перед ними, сами в постель
прыгают. Мне даже делать ничего не надо.
— А ты против, что ли?
— Нет, — самодовольная усмешка, — но
иногда хочется разнообразия. Перчинки, что ли, какой-то.
— Ууу, вот приедет скоро невеста
твоя, будет тебе разнообразие. Каждый день одно и то же синее
разнообразие.
Мне кажется, я слышу раздраженное
фырканье, но понять не успеваю. Мое внимание привлекают едва
заметные колебания воздуха на том конце сада. Сквозь кружево
замечаю мужчину. Высокий, худой, весь в черном, на голове капюшон,
закрывающий лицо. Из-под него видны только кончики светлых волос.
Он идет прямиком к беседке.