Встал.
Ты развязал постромки,
удерживавшие лесину на волокуше. Битюг грудью подался вперед -- и
ствол послушно сполз в грязь, рядом со своими собратьями.
Приблизясь к тяжело поводившему боками коню, ты похлопал его по
мокрой холке. Обождал немного, не отнимая ладони: вот так подержишь
руку на конской спине -- и ломоту в суставах на время отпускает.
Это ты уже давно приметил. Финты здесь ни при чем. "Естество" --
как любит говорить Княгиня.
Да и конь славный,
хоть и староват уже. Эх, завалить бы его с ромом-подручным, да
маленькой стамесочкой в нижних зубах ямочки вынуть, да потом между
зубами верхними лишку мяса выбрать по-молодому -- на ярмарке, морэ,
за восьмилетку сошел бы!..
Ай, сыр мэ джява по
деревне, дорэсава балавас[1]...
Передохнув сам и дав
успокоиться битюгу, ты занялся осмотром копыт. В хвост, в веру, в
тридесять праведников! Подкова на правой задней ноге треснула
пополам, и половинка ее уже где-то потерялась, а вторая болталась
на одном гвозде, мешая коню при ходьбе.
Силы в руках
оставалось еще порядком, достало просто-напросто выдернуть
разболтавшийся гвоздь и зашвырнуть куда подале. Вместе с остатками
подковы. Руки-ноги кузнецу поотрывать за такую работу! Ну ничего,
на заимке подков запас есть, и гвозди сыщутся -- подкуем в лучшем
виде, будешь как новенький...
Ты ласково потрепал по
шее кряжистого битюга -- и крикнул долговязому возчику, что как раз
подводил к соседнему штабелю свою пегую кобылу:
-- Степан! слышь,
Степан?! У меня Уголек расковался! Схожу на заимку --
вернусь!..
Неразговорчивый бобыль
Степан молча кивнул, и вы с битюгом неторопливо зашлепали к
заимке.
Вязкая мартовская
грязища, размешенная вдрызг подошвами, подковами и волокушами,
вскоре осталась позади; под ногами мягко пружинила влажная прель
прошлогодней хвои. Шагалось легко, и дышалось легко, полной грудью.
Ты даже позабыл на какое-то время о ноющих суставах и прострелах в
спине: лес пах стремительно надвигающейся весной, прозрачной
голубизной неба, набухающими почками и молодым бурлением жизни --
пока еще подспудным, скрытым, но это ненадолго!
Весна властно брала
свое.
Вон и Княгине в
последнее время явно полегчало. Как от лихоманки встала, так и
ожила. Весенний воздух помог? урезонил проклятую жабу, что в груди
у Рашки кубло свила? Возможно. Но это вряд ли. Уж тебе-то, Друц ты
беспутный, хорошо известно, какова эта жаба, и чем ее, паскуду,
урезонить можно. Считай, что и ничем.