-- Ну, спасибо,
благодетель! -- едва не поперхнулась дымом Княгиня, и ты понял, что
о подобном намерении купца она слышит впервые.
-- Только урядник, он
человек государственный, -- продолжил, нимало не смутившись,
Ермолай Прокофьич, воздев к потолку указующий перст. -- Я-то сам не
видел, как дело было -- значит, не могет он мне на слово верить!
Вызвал Кондратыч дуру-Акульку. Допрос чинить. Девка поначалу
оробела, а потом давай языком молоть! Язык-то у дуры -- што помело,
это всем ведомо, шиш лесной!
-- Ну, и много
намолола-то? -- мурлыкнула Княгиня.
-- Да с амбар и
намолола, -- купец аж крякнул от удовольствия. -- И про медведей,
што вы дюжинами в клочья разрывали, силою мажьей; и про змия-аспида
в чешуе железной; и про то, как бились вы с тем змием, аки
Егорий-Победоносец, и молоньи боженькины у вас обоих с громами из
глаз сыпались; и деревья по небу косяками летали, на юг, к черным
полулюдкам... Так што послушал ее Кондратыч, послушал -- плюнул и
прогнал чуть ли не взашей! Хотел, однако, на заимку ехать, вас
обоих, а заодно и Федьку Сохача про это дело попытать. А тут возьми
и заявись в село один из рубщиков -- не знаю уж, за каким лешим.
Смеется: враки, мол, и ничего больше! Ну, медведица в лабаз
полезла. Так Федька со ссылочным ее дубьем да топорами, а бабы --
ором своим прогнали. Потом кулеша наплямкались -- и на боковую.
При словах о "бабьем
оре" Княгиня только фыркнула, но сочла за благо промолчать.
-- Уразумел Кондратыч,
што, считай, байки про вас шавят. Выпил со мной рябиновки, да и
уехал с Богом.
-- Ну спасибо, Ермолай
Прокофьич. Спасибо по гроб жизни, что ты и сам в байки те не
поверил, и уряднику объяснил, -- сказал ты, вставая. -- Благодарим
за угощение, за заботу -- однако, пора и честь знать.
-- Да сочтемся
как-нибудь, шиш лесной, -- благодушно расплылся в ухмылке купец, и
ты вздрогнул: точно так же улыбалась купцу Княгиня минутой раньше.
-- Шавят люди, конечно -- про змия, про молоньи! -- да только
медведицу оголодалую так запросто дубьем не прогонишь... Ладно,
иди, Дуфунька. Гуляй. А с тобою, Рашель Сергевна, у меня еще один
разговор имеется. Я ведь насчет службы не зря заговорил -- и
вправду хочу тебя на хозяйство поставить... А ты иди, Дуфунька,
иди.