- Дак ее… Ну, кто тут нынче славен? За тебя, господин капрал!
Дай Бог тебе в сержанты али сразу в прапорщики!
- В унтеры, в унтеры… - прозвучал позади насмешливый голос.
Кто-то там же, рядом, подхихикнул, заржал, словно старая
лошадь.
Ну, кто же еще! Солдат Иван Хлудов, бывший подпрапорщик, из
унтеров в нижние чины разжалованный. Не за трусость, нет – Хлудов
никогда труса не праздновал, да и уставную службу не худо себе
знал. За другое. Пленница как-то попалась, красивая юная девка… Вот
Хлудов ее и пользовал… да запользовал до смерти. То ли сама она
померла, то ли подпрапорщик примучил, черт ее знает, дело темное. У
девки-то синяки по всему телу, да пара ребер сломаны… Так это она
сама с арбы навернулась, когда турецкий обоз улепетывал, тут уж
Хлудов не виноват. Лишь в том виноват, что деву-то в лазарет
вовремя не доставил, а сразу – себе. Вот и та и померла, бедолага,
преставилась. Девку жаль, конечно, хоть и турчанка. Молоденькая, не
пожила-то еще совсем. Однако, кто-то и Хлудова пожалел – из-за
какой-то, прости Господи, пленницы, воинского званья лишится. Пусть
какой-никакой, а чин – подпрапорщик, все ж не простой солдатик.
- Ну, что, господин капрал? Волки нальешь? К костру пустишь?
- Да проходи. Садись вон, вместе со всеми.
Хлудов и пара его прихлебателей – увалень Самсон Петряков да
дылда Елисей Семенов – уселись по обе стороны от своего дружка,
нагло толкаясь локтями.
Бывший подпрапорщик первым протянул кружку, поднялся:
- А ну, Никодим, плесни-ка… Ну, за нас, братушки! За службу
ратную, за Рассею!
Ох, хитрован, умел красивые словеса плести, за что начальство
его и ценило, да и случай тот, с девкой, всем приказано было
забыть. Иван Хлудов был парнем видным – двадцать семь лет, грудь
широкая, лицо приятное, красивое даже. Усики, длинный, с небольшой
горбинкою нос, лицо вытянутое, и, скорей, смуглое... или просто
загар? Бабам подобные типы нравились, а вот мужики говорили
однозначно – хлюст. Слишком уж о своей особе высокого мнения,
слишком. Зато других ни во что не ставит, даже вот, прихлебателей
своих, «дружбанов верных». Но, хитер, хитер, когда надо – без мыла
влезет, куда хошь!
Не жаловал людей бывший унтер, и это еще мягко сказать! Зато
лошадей любил - пуще некуда. Многие даже дивились – чего ж он не в
кавалерии-то? Не улан, не конный егерь, не драгун даже, хотя, какие
драгуны, к ляду, конники? Такие же, как турки – артиллеристы. Так,
пехота ездящая.