— Правда?! — глаза Жуанвиля
загорелись. — Ты можешь сделать мой портрет?
— Конечно, могу, — подбоченясь,
заявил мальчик. Отвечая подобным образом, Мишель де Бар несколько
покривил против истины, ибо умея рисовать — рисовал только
карандашом. Мечта же сотворить что-либо красками пока так и
оставалась мечтою. К счастью, для Анри де Жуанвиля подобные
тонкости не имели значения, и он смотрел на кузена в восторженном
благоговении.
— Здорово... — протянул мальчик.
Среди его знакомых не было никого, кто умел бы рисовать, так что
юный принц не успел узнать, что занятие это не считается
благородным.
— А еще я охотиться умею, — решил
закрепить произведенное впечатление Мишель. — На волка, оленя и
даже на кабана. И стреляю я метко.
Анри де Жуанвиль приоткрыл рот. На
охоту отец брал его только раз, да и то заявил, будто та охота
годилась разве что для дам. А его кузен охотился на кабана... как
взрослый шевалье.
— Везет же тебе, — позавидовал кузену
юный принц. Новоявленный родственник более не казался мальчику
провинциальным и странным, и он решил, что с ним стоит подружиться.
— Зато... я тебя в суль играть научу и в парти. Знаешь, это совсем
не сложно. Раз ты в шикан играешь — в парти тоже научишься.
После обеда, прошедшего на детской
половине отеля Клиссон, юный шевалье вновь предстал перед дядей
Гизом. На этот раз в кабинете герцога сидел и кардинал
Лотарингский, и приветствовал он племянника не в пример сердечнее
старшего брата.
— Ну, что ж, Жорж, отправляйся
знакомиться с Парижем, — нетерпеливо распорядился герцог, как
только приветствия стихли. — Не стоит демонстрировать придворным
свою провинциальность. Я желаю, чтобы ты как можно скорее запомнил
ворота Парижа, мог назвать хотя бы самые главные парижские улицы и
не путал Сен-Антуанское предместье с Сен-Жерменским. Да, и еще смог
бы дать дельный совет, где лучше всего покупать кружева, перья и
прочую дребедень.
— А зачем мне это? — удивился юный
граф.
Кардинал рассмеялся.
— Действительно, Франсуа, к чему это
малышу? Он ведь Лоррен, а не торговец. И, кстати, —
полюбопытствовал дядюшка Шарль. — Почему «Жорж», а не «Мишель»?
Франсуа де Гиз скривился и ответил
так, словно племянника в комнате не было:
— Он и так достаточно провинциален,
чтобы называться «Мишелем». Не хватало еще имени «Ален»!