Быстро поняв, что нашествие троцкистов на бывшую дачу Ленина —
это вовсе не злая шутка чекистов, а вполне серьезное мероприятие,
санкционированное советским правительством, семья Ульяновых
согласилась выехать. Конечно, сначала не обошлось без скандала,
потому что Надежда Константиновна поставила вопрос о даче в Горках
перед руководством ЦК. Но, все быстро уладили. Для поправки
здоровья Ульяновым выделили большую дачу в Крыму. И сам Сталин
завизировал это решение.
Следствие по делу Ягоды и его пособников, между тем,
продолжалось своим чередом. Обыски фигурантов давали весьма
интересные результаты. Оказалось, что хищения социалистической
собственности осуществлялись «ягодниками» даже в большем масштабе,
чем это поначалу предполагал Трилиссер. Обнаружились не только
неучтенные меховые изделия и рулоны дорогих тканей, но и
припрятанное церковное золото, а также ящики с десятками новеньких
американских автоматов «Томпсона» в заводской смазке. И последнее
обстоятельство казалось весьма серьезным, поскольку могло указывать
на подготовку вооруженного мятежа.
Сразу же после Коллегии ОГПУ Вячеслава Менжинского срочно вызвал
к себе в Кремль Генеральный секретарь большевиков. Хотя далеко не
все чекисты центрального аппарата состояли в партии, а много среди
них имелось комсомольцев, да и достаточно большой процент
беспартийных на младших должностях присутствовал, партийная
организация держала все под своим контролем и регулярно докладывала
по своей партийной линии наверх обо всем, что происходило на
Лубянке. Поэтому к генсеку вся важная информация о деятельности
ОГПУ всегда поступала очень быстро. И, разумеется, такие важные
решения, которые были приняты на состоявшейся Коллегии, не могли
остаться без внимания вождя большевиков.
Судя по всему, товарищ Сталин пребывал в скверном настроении.
Когда Вячеслав вошел к нему в кабинет, он в ответ на приветствие
лишь едва кивнул, стоя у стола и набивая свою трубку папиросным
табаком, кроша при этом папиросы пальцами так нервно и неаккуратно,
что табак частично сыпался на пол, оседая на красном ковровом
покрытии, лежащем поверх паркета. Потом он, не обращая внимания на
посетителя, разжег свою трубку спичкой, слегка обжегшись при этом,
отдернув пальцы и выругавшись по-грузински. Лишь сделав пару
глубоких затяжек и выпустив дым из ноздрей, генсек немного
успокоился, но все-таки проговорил с грузинским акцентом: