— Что же это ви, товарищ Менжинский, не посоветовались с нами, с
партийными руководителями, прежде, чем принимать такие важные
решения на этой вашей Коллегии?
Вячеслав немного растерялся. День выдался трудным. На службе
пришлось задержаться из-за Коллегии. Да и приехав в Кремль поздним
вечером, он никак не думал застать вождя в таком взвинченном
состоянии. Потому мне пришлось, как уже стало обычным в подобных
случаях, задвинуть личность Вячеслава на второй план и говорить
самому:
— Мы в руководстве ОГПУ, товарищ Сталин, просто извлекли суровый
урок из досадного происшествия с предательством Генриха Ягоды.
Потому и приняли кое-какие меры для исключения подобных ситуаций в
будущем. Вот и все.
Иосиф Виссарионович недобро сверкнул глазами и произнес:
— Ви создали настоящий триумвират, да еще и подчинили лично себе
напрямую пограничные войска. И это ви называете всего лишь
«кое-какими мерами»? Нэт. Я не согласен с подобным утверждением
категорически! То, что ви сделали, называется реформой управления.
И есть мнение, что ви, товарищ Менжинский, решили сильно укрепить
собственную власть над аппаратом ОГПУ.
— Но, товарищ Сталин, это же сделано из самых благих побуждений.
Во-первых, теперь предатели не смогут проникнуть в руководство
ОГПУ. А во-вторых, мои заместители будут иметь равное право голоса
при решении важнейших вопросов внутри нашего ведомства. Что же
касается пограничных войск, то, как вы уже знаете, Генрих Ягода
совсем запустил дело укрепления границы. Тому служит примером хотя
бы недавний случай с перебежчиком Бажановым, которого удалось
ликвидировать только в авральном порядке героическими усилиями
сотрудников нашего отдела ИНО, возглавляемого товарищем
Москвиным.
Последняя фраза явно что-то зацепила в душе генсека. Выражение
его глаз несколько смягчилось. Все-таки этот Бажанов проработал
почти три года бок о бок с самим генсеком, будучи секретарем
Политбюро. И Сталин, разумеется, имел все основания опасаться, что
этот сбежавший предатель обнародует за границей компромат на высшее
руководство Советского Союза. Потому генсек с интересом спросил,
сразу утратив грузинский акцент:
— А как вы считаете, товарищ Менжинский, этот Бажанов уже успел
навредить Советскому Союзу? Сумел ли он опубликовать что-либо
против нас или выдать наших сотрудников в Персии?