Но слова словами, мысли мыслями, жалость к себе жалостью, а ноги
несли Белку к месту, где можно было доказать отвагу. Добыть
доказательства, что ты сорвиголова и не боишься ни земли, ни неба.
И Белка знала, что ни Свитти, ни подвывающая ему компания, никогда
бы не сунулись в логово колдуна. Ни пока колдун был жив, ни, тем
более, когда тот помер.
А Белка что... Ей терять нечего. У нее действительно ничего нет,
кроме никчемной беличьей жизни. Подлостью и пакостями исподтишка и
правда ничего никому не докажешь и жизнь свою кривую не исправишь.
Слабак и пакостник, еще и неученый, не ценность для общины, он — ее
позор.
* * *
Изба в сердце леса стояла пустая. Снег перед дверью не убран,
намело его прилично, и Белка долго гребла руками прежде, чем
удалось сделать щель, в которую она сумела бы просочиться. Окно из
рыбьего пузыря давало света только для того, чтобы понять: тут
давно никто не живет. По слухам, колдун помер летом, в месяц гроз.
По крайней мере, именно с того времени никто его ни разу не
встречал ни в самом лесу, ни на дороге в ближний город. Ну так и
славно, нечего бояться. А другие — дураки, раз трусят близко
подойти. Покойники не кусаются. Единственное что должно быть
по-настоящему страшно — натолкнуться на труп. Но трупов Белка не
боялась. Или думала, что не боится, поскольку видала похороны
трижды за свою коротенькую жизнь. Неприятно и странно было. Но не
страшно.
Белка огляделась: что можно принести в деревню и предъявить
Свитти, чтобы доказать — она действительно тут была и не забоялась?
Миску с присохшими остатками каши? Старый веник? Сухие рыбьи кости?
Треснувший глиняный жбан с паутиной внутри? Совок для золы? Как на
грех, ничего особого, колдовского Белка вокруг себя не видела.
Метелки сухих трав разве — но у старухи Краклы такие же висят, а
она знахарка, не ведьма. Чем доказать, что Белка здесь была, не
побоялась не только подойти к избе, но и внутрь залезть? Где же он
прятал-то все свое колдовское барахло? И куда девался сам? Или
правду говорят, что колдун, когда помирает, его черти на последнем
вздохе, но еще живого, в подземный край уносят?..
Жилище выглядело убогим и нищим, даже хуже чем собственное
обиталище Белки. Тут было сыро, темно и пахло плесенью пополам с
отсыревшей сажей.
Врали, думала Белка. Они про колдуна все врали. Или не было тут
никакого жилища колдуна, просто путевая избушка, колдун появлялся
только летом, травы собирал. Или то был вовсе не колдун, а обычный
нищий старик, которые какие-нибудь корешки копал или свистульки
делал, в город продавать ходил, колдуну прислуживал, от самого
колдуна Хроду только письма и лекарства носил. Видела этого старика
в деревне Белка пару раз издали. Какой из него колдун? Обычный дед,
шляпа на нем городская, очень старая, по полям рваная, и всех
волшебных дел. А что в лесу задерживался — так с голодухи и от
худой жизни в медвежью берлогу заберешься да медведям прислуживать
будешь. Это Белка знала по себе. Может, такой же неученый, как она.
Не продвинувшийся в науках, и потому оставленный за пределами
жизненной борозды. Вот вам и все колдовство в избушке. А
говорили-то!..