Плохой сон сказывался на учебных занятиях Алексея. На вступительном опросе он сумел показать и наличие необходимых знаний, и пытливый ум. С энтузиазмом отвечал на дополнительные вопросы. Словом, произвёл положительное впечатление. Но в классе учеником был пассивным, отвечать урок не рвался, под диктовку писал плохо – отвлекался на собственные мысли...
Впоследствии, в своей другой, взрослой жизни, и на фронте, и в экспедициях, он прилагал максимум усилий, чтобы сохранить от чужого вторжения своё пусть и крошечное, но индивидуальное пространство и хотя бы толику личного времени.
После Рождества все переменилось как по мановению волшебной палочки. Побывав несколько дней с родными в питерских холодных комнатах съёмной квартиры, которую теперь надо было считать домом, Алексей с бо́льшей охотой вернулся в корпус, к приятелям и уже привычным учителям. Наставники облегчённо вздохнули. Весь новый принятый курс прошёл адаптацию успешно. Кроме того, всем ученикам крупно повезло – среди них не оказалось ни истериков, ни ябед, ни задир и драчунов. Славные мальчишки!
Словом, к началу своего первого кадетского лета Алексей Иванов, как охарактеризовал ситуацию барон фон Людевиг, «прижился и вошёл во вкус».
Для Петра Алексеевича, Елизаветы Петровны и Анны Петровны Ивановых переезд в столицу стал более серьёзным испытанием, чем они предполагали.
Пристроив сына в кадетский корпус, Пётр Алексеевич поуспокоился и перестал уделять время сделке и сборам. Более того, даже будучи в августе в столице, бывший титулярный советник не озаботился поиском квартиры, сколько-нибудь подходящей для нужд его семьи. Оформление купчих бумаг грозило затянуться на пару месяцев, и купцы Каблуковы, посовещавшись, выдали грандиозный аванс в пятьдесят процентов от всей оговорённой цены. Только бы барин съехал пошустрее. А то, не ровён час, передумает. Ермил Каблуков даже вызвался сам съездить и выбрать новую столичную квартиру.
Разумно полагая, что раз «его благородие» начинает новую жизнь, значит, всё должно быть новое, с иголочки, и потому, не долго мучаясь, выбрал только что отстроенный дом на углу Литейного и Фурштатской. Второй этаж, шесть комнат, кухня и каморка для прислуги, печи угольные, ванна, отхожее место с сифоном (!). Что ж ещё желать для троих-то, тем более что, барышни на выданье! Доведя владельца дома почти до истерики, Ермил снизил годовую арендную плату до приемлемых пятисот восьмидесяти рублей.