- Ваше Высочество, это и правда единственное, что вас
беспокоит?
- Отчего же… у меня чертовски болит лицо, я не могу ни
шевельнуть бровью, ни улыбнуться из-за возобновляющегося
кровотечения. Мне и говорить-то тяжело. Башка25 трещит лишь
немногим меньше, меня подташнивает. Даже бывалые офицеры и
царедворцы отводят глаза при виде моих отвратительных ран, а
невесты будут бежать от меня как чёрт от ладана. Я не могу есть, а
пить вынужден через соломинку. Но что вы, доктор, можете со всем
этим поделать? Всё, что было в ваших силах, вы уже сделали. Зато вы
можете покурить, а я подышу дымом, это тоже слегка
успокаивает.
- Простите, Ваше Высочество, я не курю…
- Вот и тут мне не повезло…
- Должен сказать, вы поразительно спокойны для сложившейся
ситуации.
- Да, я заметил это ещё в Оцу. Вокруг все метались и
кричали, а я оставался спокоен, ещё и успокаивал других. Сам
удивляюсь, как так выходит. Знаете, доктор, если бы мне ещё вчера
кто-нибудь сказал, что произойдёт, и как я себя поведу, я бы не
поверил. Вот вы, Владимир Константинович, как повели бы себя,
окажись внезапно безоружным перед лицом вооружённого
убийцы?
- Думаю, я попытался бы убежать, как любой другой
человек…
- Я, несомненно, поступил бы так же. Вообразите себе моё
удивление, когда этот японский городовой напал на меня ни с того ни
с сего. Я никак не мог взять в толк, что происходит, и лишь получив
вторую рану, принуждён был действовать, защищать себя. С Божией
помощью, успешно. И знаете, доктор, пока мы ехали в поезде, мне
пришло в голову… начав что-нибудь делать, трудно остановиться. Если
бы я начал убегать, сколько удовольствие такого рода могло бы
продолжаться? Остановил бы кто-нибудь этого урода, или он так и
гонял бы меня как зайца, покуда не зарезал? А чего стоил бы царь,
взявший в привычку убегать от опасности? Быть может, Господь
ниспослал мне это испытание, дабы укрепить мой дух?.. - Николай
непроизвольно прикоснулся рукой к повязке на лице, и оборвал
разговор: - Простите, доктор, но мне больно разговаривать, и
хочется немного отдохнуть перед встречей с моряками.
- Прошу меня извинить, Ваше Высочество, - Рамбах поднялся,
поклонился и вышел вон. Неожиданное, граничащее со стоицизмом
присутствие духа, явленное цесаревичем, заставило доктора
устыдиться и отбросить собственные страхи и сомнения. Что значат
его медицинский авторитет и карьера по сравнению с судьбой державы
и Божьим промыслом, о которых на самом деле идёт речь? Но и их
лишаться бы не хотелось… Фон Рамбах глубоко задумался, пытаясь
найти решение совершенно новой медицинской задачи26.