Совещание японских командиров закончилось. Капитаны решили, что
необходимо во избежание случайных инцидентов убрать артиллерийскую
прислугу от орудий, и отбыли на свои корабли. Принц Арисугава
намеревался отдать приказ на своём «Такао» и отправиться к капитану
над портом, чтобы убедить того убрать батареи с берега, когда
вахтенный доложил, что русские крейсера снимаются с якоря. Такэхито
поднялся на мостик. «Память Азова» проходил мимо, и Николай, хорошо
видимый на кормовом балконе, поднял руку и помахал. Принц тоже
поднял руку к козырьку, прощаясь, и в этот момент грянул пушечный
выстрел, а секундой позже балкон с русским наследником заволокло
дымом разрыва. Вахтенный офицер выкрикнул на одном дыхании:
«Полевая батарея открыла огонь!» Сердце Такэхито замерло, несколько
секунд он ещё продолжал надеяться, что всё обойдётся. Облако белого
дыма сползло с кормы русского корабля, и стало видно лежащие тела и
пришедшие в движение стволы орудий. Со стороны «Яйемы» донёсся звук
ещё одного выстрела, а затем ударили кормовые шестидюймовки «Памяти
Азова», и их выстрелы утонули в рёве полного залпа «Мономаха». Не
обошлось. Аматэрасу решила испытать своих детей, руками
инициативных идиотов разрушая планы и мечты умных и достойных.
Ни один снаряд из первого залпа, к изумлению Арисугавы, в
«Такао» не попал. Вместо этого комендоры русского крейсера обрушили
удар на развёрнутые в трёх местах полевые батареи. Жуткий грохот со
стороны мола заставил Такэхито обратить внимание туда. Столбы воды,
поднятые давшими промах шестидюймовыми снарядами, ещё не опали, но
батарея уже прекратила своё существование. Восьмидюймовая бомба32
разорвалась среди орудий, и теперь там горела усыпанная порохом из
порвавшихся картузов земля, и всё заволокло облаками дыма,
подсвечивавшимися изнутри вспышками детонирующих боеприпасов.
Пушки «Памяти Азова» били вразнобой, русские явно не собирались
останавливаться, и Арисугава скрепя сердце отдал команду открыть
огонь. Он не хотел боя, а превосходство русских в мощи кораблей и,
судя по воздействию огня «Мономаха», в выучке команд было
абсолютным… но теперь оставалось только биться и умирать. По воде
от выходящего из облака дыма русского крейсера протянулась цепочка
пузырей, а сам корабль разворачивался, открывая «Такао» для всех
орудий правого борта, которые уже ловили цель. Дубасов, подражая
своему сюзерену, наносил два смертельных удара там, где хватило бы
и одного.