— Пошли, дам тёплого попить и в туалет сходишь, – вздохнул он и пошёл к двери своей квартиры.
— Не ходи с ним, – крикнула Светка. — Он маньяк.
— И алкаш, – добавила Алиска.
— Это твой папаша алкаш, а я пьянь, – улыбнулся он своей фирменной, сделал шаг в сторону лестницы, девчонки взвизгнули и побежали наверх.
— Маргинал! – пискнул кто-то из малолеток напоследок.
— Бля… это ж надо, слова какие, – покачал головой, продолжая ухмыляться, глянул на сотрясающуюся от холода девицу. — Заходишь?
Она постояла какое-то время, хлопая глазками, но потом сделала всё же шаг в сторону распахнутой двери. Ему показалось, что изучила обстановку, вполне возможно попыталась увидеть есть ли там признаки того, что он, что там – маньяк, алкаш и маргинал?
Он не смог бы ответить зачем впустил девицу в квартиру, не жалко же её стало? Жалость у него, как он думал, давно отвалилась.
Она не ответила бы почему согласилась зайти в квартиру к этому пугающему мужику. С щетиной в несколько дней, с опухшим от явной пьянки лицом, красными глазами, да и запахом… перегар и влага улицы.
Но зашла. В квартире достаточно чисто, окна открыты, сквозняк из одной стороны в другую моментом заставил её сильнее сжаться.
— Туалет вон там, – кивнул мужчина в привычную, как девушке показалось, сторону – во всех этих квартирах туалет и ванная комната так типично расположены.
Хозяин закрыл за ней дверь, останавливая сквозняк и сердце в груди испуганной гостьи, вполне возможно тоже. Глаза её пробежали по коридору, замерли на проёме двери кухни, она слегка нахмурилась и шагнула-таки в туалет.
Мужчина хмыкнул и прошёл дальше, в кухню, разбирать пакеты. Чекушка с водкой, на опохмел, лежала среди половины батона черного хлеба, банки консервированной горбуши, лука, моркови и картофеля. Супом наверное и вот эту пигалицу накормить можно.
Девушка помыла руки и сиротливо остановилась перед входом в кухню. Наверное, с вероятностью в сто процентов, хотела свалить.
— Чай будешь? – поинтересовался хозяин не оборачиваясь. — Не стой, в ногах правды нет.
— Я просто… – пискнула гостья, осматривая пол и свои ноги в лёгких сандалиях. — Всё намокнет, – прошептала очевидное.
— Табуретке пох, садись, – она прислонилась одной рукой в дверному косяку, второй стала расстёгивать обувь. Потеряла равновесие, потому что обувь была скользкой от воды, а ещё силёнок в этом тщёдушном тельце никаких.