Мама, как обычно, говорила только по существу.
«Дочка, беда у нас. Нынче утром главу Колдовского ведомства,
мастера Шьяна, нашли мёртвым на Обходной дороге. Он не успел домой
до грозы, попал под удар молнии и обгорел до неузнаваемости. Однако
наши колдуны уверены, что молния ударила в уже мёртвое тело –
мастер отчего-то истёк кровью. Быстро и насмерть. Подробностей не
знаю, некогда. Потому что не всё это.
Нынче же утром не проснулись трое его замов – и твой отец тоже.
Не проснулись – в том смысле, дочь, что они живы, но спят каким-то
странным сном. Лихорадочным. Их трясёт и они бредят, словно больны,
хотя точно здоровы. Их все наши целители проверили – здоровы. А
проснуться не могут. И колдуны их разбудить не могут. Говорят,
похоже на чьё-то воздействие. Как будто им запрещают просыпаться,
но они борются с чужим колдовством, как с болезнью, и оттого у них
признаки лихорадки.
А ещё... Кто-то вскрыл древние гробницы в долине Теней. Те,
знаешь, четыре – которые самые старые и с орлами у входов и на
крыше. Орлов теперь там нет. Входов тоже – каменные порталы и двери
сначала разворотили, а потом обломками засыпали. И зачем...
Альяра, дочка... приезжай. Ты сыскная колдунья с большим опытом
работы. Наши сыскники, конечно... сыскники. Но ты же знаешь Орлиный
Приют. У нас тут преступление случается раз лет в пятьдесят – если
с ближайшего рудника сумеет удрать очередной ушлый каторжник. У
наших очень мало опыта. Приезжай. И ради меня тоже.
Люблю».
Алья снова отложила письмо. Мама – женщина честная,
прямолинейная, трезвомыслящая и совершенно не склонная ни к
истерикам, ни к преувеличениям. Значит, за быстрым сухим изложением
фактов кроется настоящая беда – и, кажется, настоящее преступление.
Которые в Орлином Приюте действительно большая редкость, если не
сказать невидаль.
«И ради меня тоже».
Да, даже если приютские сыскники откажутся от её помощи, она
хотя бы будет в столь сложное время рядом с родителями. И даже если
откажутся... Кто ей запретит побродить по окрестностям и
поразмыслить над увиденным? А после поделиться сведениями с
единственным журналистом (и заодно редактором) приютского
«Сплетника»? Хотя обычно от её общества сыскники не отказывались –
они интересовались любым опытом.
Кроме, правда, главы приютского Сыскного ведомства. Оный был
очень стар и слегка подвержен предрассудкам. Например, при виде
Альи частенько вспоминал вслух о том чудесном времени, когда
женщинам-колдуньям разрешалось работать только целителями. А что с
тех пор прошло уже лет сто и времена давно изменились (а в «большом
мире» Севера ещё раньше, чем в затерянном среди гор Приюте)...