– Эллина Родионовна, – говорит он ледяным голосом. – Вы что же, вздумали меня шантажировать?
– Я пекусь не о своей личной выгоде, коллега, – отвечаю ему в той же манере. – В моём отделении лежит десятилетний мальчик, которому жить осталось совсем мало. Без операции он умрёт. И знаете, если делать выбор между вашей репутацией и его жизнью, то я выбираю ребёнка. И поверьте, мне не доставляет ни малейшего удовольствия заниматься подобными вещами. Но другого выхода не вижу.
– У вас нет доказательств, – сухо продолжает Вежновец. Вот же какой равнодушный чёрт! Я про малыша распинаюсь, а ему собственное реноме важнее!
– У меня есть всё, что необходимо, чтобы вынести вопрос о вашем вопиющем поступке на дисциплинирую комиссию. И уж поверьте, как без пяти минут заместитель главного врача клиники по кардиологии я добьюсь для вас сурового наказания.
– Заместителя… что вы сказали? – тонкие брови Ивана Валерьевича взлетают вверх. Лицо из строгого и даже злого приобретает растерянно-глуповатое выражение. Как у того же Ленина, я помню одну из его предсмертных фотографий, которую много лет скрывали от народа: там вождь выглядит, мягко говоря, непрезентабельно.
– У вас проблемы со слухом? – отвечаю язвительно. – Я сказала, что послезавтра вступаю в означенную должность!
Вежновец некоторое время ошарашенно молчит. Видимо, переваривает. Потом его рот начинает растягиваться в улыбку. Рывками, неуверенно, вымученно.
– Эллина Родионовна, так что же вы… раньше-то не сказали? – физиономия хирурга приобретает страдальчески-подобострастное выражение.
– Вы же в отпуске, – говорю ему. – Как же до вас достучаться?
– Так что же мы на пороге! Проходите, присаживайтесь! В вашем-то положении долго стоять вредно.
Смешно и неприятно слушать, как Вежновец начинает заискивать, наконец обратив внимание и на мою беременность.
– Нет времени рассиживаться. Так вы поедете или нет?
– Безусловно! – только переоденусь, – лопочет хирург.
– Буду ждать в машине, – говорю ему и ухожу.
Противно даже находиться на его территории. Так и хочется первым приказом, подписанным в новой должности, уволить Вежновца. Но делать этого, конечно, я не стану. Как человек он полное… Но как профессионал – про таких говорят «Боженька в маковку поцеловал». Я знаю немало примеров, когда Иван Валерьевич по кусочкам собирал человеческие сердца, заставляя их снова биться.