Каждый раз, когда юнец растворялся среди
лесов, он тревожился, что больше его не увидит. Гримбальд, однако
ж, всегда возвращался, и не с пустыми руками. Сегодня так и вовсе
гримлака приволок. Никто не сомневался в том, что парень станет
добрым охотником. Никто, кроме Кэрка. Смерть жены сделала старика
мнительным. В любом начинании сына он видел опасность, трагедию и
последний свет.
Раньше, когда Гримбальд был моложе, Кэрк
порол его как овцу. Сейчас поднимать руку на взрослого парня
побаивался и ограничивался упреками. Он же, лежа на циновке по
соседству, был невольным слушателем всех этих ссор.
Хуже стало после того, как Алкуин уплыл
обратно на Дунлаг, передав управление лагерем Кэрку. С тех пор
старик начал чудить без меры: порывался построить арсенал, общий
склад с припасами, возвести частокол вокруг лагеря и даже подумывал
организовать торговлю шкурами с городом. Вполне разумно, да только
охотники привыкли заботиться о себе сами и все вышеперечисленное
делали порознь.
– Что молчишь? – нарушил мысли хриплый
голос седовласого охотника. – Куда Гримбальда дел, говорю.
– Откуда я знаю, куда он делся. Город
большой, – незлобиво огрызнулся Никлас, краем уха услышав такой
возмущенный вздох, словно отцу сообщили, будто его сын поклоняется
Ниргалу. – Парню двадцать три года. Оставь его в покое, Кэрк.
Кочевники своих детей с десяти лет отпускают гулять по пустыне, а
ты прицепился к нему как репей.
– Сперва заимей собственного сына, а
потом учи других.
Никлас встал напротив повозки в которой
лежали три огромных туши, похожие на ощипанных птенцов. У бескрылых
птиц была гладкая, бледно-розовая кожа с панцирными наростами на
спине и боках. На длинной шее сидела уродливая голова с острым
клювом. Мощные задние лапы, как у ящера, заканчивались тремя
пальцами с вогнутыми когтями. Длинные хвосты, увенчанные острыми
шипами, свисали с края телеги.
Оба охотника долго смотрели на повозку с
тушами стервятников.
– Так сильно обобрали, – заключил
старик.
– Только телегу и клячу оставили.
Хорошо еще, что лук был запасной, а вот саблю жалко. Настоящая
была, абордажная. Я ее нашел в песке на берегу. Такие только у
пиратов бывают.
– Радуйся, что жив.
– Весь день радовался, – сквозь зубы
процедил он, достав из соломы плетеную корзину. – Эх, плевать!
Потом разберусь. Ничего не хочется делать.