А потому я подхожу вплотную к пламени, шагаю внутрь пентаграммы,
мимолетно отмечая, что огонь меня не тронул. Тяну собственную руку
к запястью урода и… и мои пальцы, как и мой ад, проходят насквозь.
Просто, мать его, проходят насквозь. Касаются нежной кожи
верховной, атласной, невольно скользят по девичьему горлу, длинной
шее, чувствуют слабое биение пульса.
Что за?..
Ответом мне рев пламени, жар и запах грозы и сладкого, порочного
греха – слишком близко я от темной, слишком раскален воздух вокруг
нас. Почти любая ведьма – не только стерва, но и порок и похоть в
чистом виде. Что уж говорить о королеве. М-да…
Я кривлюсь, матерюсь, щелкаю пальцами, раскрывая брешь ровно
настолько, чтобы она раззявила свою пасть аккурат под ногами урода,
но не утащила в себя Лебедеву. И… и снова обламываюсь. Белесые
плети ненасытного обычно чистилища тоже проскальзывают мимо. Тварь
просто стоит, стоит так, словно щербатый асфальт под ней никуда не
делся. Ее рука по-прежнему на горле Дарии. И времени у меня все
меньше и меньше, брешь приходится спешно закрывать. Это хреново,
если ковены останутся без своей верховной, в Москве развернется
грызня за власть. Очень-очень хреново.
Я не хочу этого делать. Идея просто отвратная, но… вариантов
больше не остается. Мне нужно отпустить себя. И я отпускаю.
Кривлюсь, снова матерюсь, рев пламени теперь перекрывает хруст и
скрежет моих древних костей. Тело ломит, тянет… М-да, давненько я
не разминался. Улыбка тянет губы. На горизонте занимается заря,
шевелит лениво кроны деревьев ветер, искрится завеса, которую
выставили вокруг Волков и его парни. Интересно все же, кто им
сообщил?
Подпитанное моим адом пламя взметается еще выше, жалит и кусает
урода, непонятно как запертого ведьмами в пентаграмме из крови и
собственных тел. Он теперь весь почти долбанный burning man,
реально тянет на прожаренный до хрустящей корочки стейк. Еще
немного и из хрустящей корка станет сгоревшей. Черной. Не то чтобы
я любил человечину… Может, Ярослав оценит? Его паразит, по идее,
плотоядный.
Ладно, это все лирика, у меня тут верховная едва дышит, и
пентаграмма явно долго без нее не протянет. Я мельком оглядываю
остальных ведьм: тут трое из северного и двое из восточного ковена.
Они все еще в трансе, и я все еще не понимаю, что именно делают –
руны и сигилы мне незнакомы. Машин не видно, но, может, они их
где-то оставили, а возможно, шагнули через зеркала. Мерцать ведьмы
не умеют, но вот ходить через отражения – это да, это
пожалуйста.