Лебедева невероятно сильна.
- Ивовой корой, жженой берестой, северным ветром, углем, да
золой. Стеблями полынными, жгучею крапивою. Заклинаю, призываю,
силу твою себе забираю.
На лице Инги застывает первобытный ужас, она замирает перед
собственной верховной в странной, болезненной позе, изогнувшись в
спине так, что я слышу хруст костей и звон рвущихся мышц.
Спутанные, длинные волосы шевелятся змеями, рот раскрывается в
беззвучном крике, а голова откидывается назад.
- Отзовись, отступись, покорись, - не обращая ни на кого
внимания, продолжает низким, гулким речитативом ведьма. - Ивовой
корой, жженой берестой, северным ветром, углем, да золой. Стеблями
полынными, жгучею крапивою. Заклинаю, призываю, силу твою себе
забираю.
В воздухе действительно пахнет золой и углем. Тусклое, легкое,
как утренняя дымка, свечение расползается тонкими лентами,
неровными росчерками под ладонью Лебедевой. Охряные глаза верховной
сверкают золотом, и тело Инги подается вперед. Руки убийцы в цепях
дрожат, напрягаются, вздуваются под кожей вены, наливаясь чернотой.
Мигает свет в тяжелых люстрах, что-то шуршит, стонет под полом и в
стенах.
- Ты должен вмешаться, - поворачивается ко мне Лиза. Губы ее
побледнели, кулаки по-прежнему сжаты. От собственного бессилия
южную почти трясет.
- Ради чего? – хмыкаю я, наблюдая за тем, как сереет, тускнеет
кожа на лице Инги. Чувствуя на языке привкус ада, покидающего
хозяйку. Когда Лебедева закончит, от Краевой останется лишь
выжженая, пустая оболочка. Ведьма не проживет и двух недель. – Ты
позвала сюда темную верховную, надеясь, на что? На то, что она
будет прыгать под твою дудку? Не вняла моему предупреждению. А
теперь бесишься из-за того, что не удалось выменять Ингу на
Светозару. Дария в своем праве. Смирись.
Глухой удар об пол не позволяет южной возразить. Лебедева
расслаблено опускает руку, облизывает губы, чуть прикрыв глаза, ее
ад снова прячется внутри хозяйки. У ног верховной лежит, не
шевелясь, Инга. Растрепанные, потускневшие волосы скрывают лицо,
кажутся ломкой, бесцветной соломой, кожа на руках отдает синевой,
явственно проступают сквозь нее вздувшиеся, потемневшие вены. Нет.
Краева и недели не протянет.
- Инга Краева нам больше не сестра и ее судьба нас не
интересует, - говорит Лебедева. – Полагаю, Совет определит девушке
достойное наказание. А теперь, - она снова бросает короткий взгляд
на часы, - я вас покину.