А ещё – тёмная отполированная
древесина самого кола выглядела абсолютно чистой! Такого, по мнению
Скрябина, просто не могло быть. Даже если бы кол вбивали в уже
мёртвое дело, физиологические жидкости всё равно должны были
попасть на древесину. Разве что – деревянный предмет обработали
каким-то особым, влагоотталкивающим составом.
Чтобы проверить свою догадку, Скрябин
подошёл к ужасающей каланче поближе – так что валенки
убитого оказались чуть ли не у самого его носа. Но на глаз ничего
определить было нельзя. И Николай собрался уже обратиться с
вопросом к кому-нибудь из муровских экспертов, когда в затылок его
словно бы что-то ударило. Ощущение оказалось таким явственным, что
старший лейтенант госбезопасности в первый момент решил: кто-то
шутки ради запустил в него снежком, слепленным из мокрого снега. И
он тотчас оглянулся, чтобы поймать шутника с поличным.
Однако позади себя старший лейтенант
госбезопасности никого не увидел. Только в одном из окон пустующего
дома словно бы мелькнула тень: сгусток притворного мрака на фоне
настоящей темноты.
– Денис! – Николай на полуслове
оборвал муровского следователя, который горячо обсуждал что-то с
судмедэкспертом. – Кто из ваших осматривал дом?
Бондарев как будто удивился.
– Дом этого самого Озерова? Да никто
не осматривал. Он стоит запертый – на всех дверях замки висят. И на
подоконниках – слой снега снаружи. Я всё проверил. А вламываться в
дом просто так мы не можем: нужно запрашивать ордер на обыск.
Потому что...
Но Скрябин уже не слушал его. Бегом,
оскальзываясь подошвами форменных сапог, он устремился к дому: хоть
и одноэтажному, но большому, с мансардой, одна створка в окне
которой отставала от другой сантиметров на пять. А возле стены дома
отчётливо проступали на снегу четыре прямоугольных углубления:
лестницу-стремянку муровцы явно позаимствовали именно отсюда.
И Бондарева даже нельзя было обвинить
в небрежности: с того места, где стремянка недавно стояла,
перебраться в мансарду не представлялось возможным. Потребовался бы
немыслимой длины прыжок. Или мощное внешнее воздействие, как при
запуске из пушки в небеса героини Любови Орловой в фильме
«Цирк».
Николай пожалел, что его личный набор
отмычек остался на Лубянке: в кабинете, в ящике стола. И собрался
уже крикнуть, чтобы муровцы высадили дверь дома – под
ответственность ГУГБ. Однако не успел.