Алымов
переулок.
Прохожих рядом не было, и Николай
поднял «ТТ» уже с непоколебимым намерением выстрелить. Впрочем, для
порядка он крикнул ещё раз:
– Стой, стрелять буду!
Но делать предупредительный выстрел в
воздух не стал. Не хватало ещё, чтобы жители близлежащих домов,
услышав стрельбу, стали выскакивать на улицу! Москвичи – народ
любопытный и бесшабашный. Им ничего не стоит сунуться туда, где
стреляют, чтобы оказаться как раз на линии огня.
Шустрик в чёрном пальто, припадавший
на правую ногу, был уже на мушке у Николая, который приостановился,
чтобы уж точно не промазать. И задержал дыхание, перед тем как
нажать на спусковой крючок.
Однако тут произошло
непредвиденное.
Впереди, по левую руку от них,
взъерошилось крестами старинное кладбище. Николай даже вспомнил его
название: Богородское. По таким местам в Москве он был
спец. За деревьями промелькнула приземистая белая часовня, похожая
на древнерусский шлем-шишак. А в сером небе возникли силуэты
галдящих воронов, летящих на ночевку. И вот, когда хромой беглец
поравнялся с кладбищенской оградой, дымное зимнее небо у него над
головой вдруг вспыхнуло.
Именно это слово пришло Скрябину на
ум в первый момент. Точнее, ему почудилось: в небесах засияла сама
собой некая световая промоина. Лишь потом до него дошло: возникшее
сияние было отражённым – отнюдь не из заоблачных высей исходило.
Это силуэт беглеца, не замедлившегося своей кособокой побежки,
начал вдруг мерцать зеленоватым светом – как новомодная радиевая
статуэтка. И диковинное свечение оказалось настолько ярким, что
уличный снег отразил его, будто зеркало, и послал – наподобие
солнечного зайчика – вверх. К чёрно-белым, заснеженным кронам
деревьев. К беспокойным чёрным птицам, нарезавшим круги в небе.
Зелёные пятна тотчас поплыли у Скрябина перед глазами, и он едва
сдержал крик разочарования: ему снова, в который раз, пришлось
опустить свой «ТТ».
Но одним только сиянием дело не
ограничилось. Драповое пальто на беглеце внезапно вздыбилось,
образовав подобие коротких крыльев, как если бы хромоногий шустрик
и сам уподобился кладбищенскому ворону: в чёрных, с зелёным
отливом, перьях. А в следующий миг зеленоватое свечение
приподняло его над землёй. И неудержимо повлекло вперёд, в
сторону Яузы – как поезд метрополитена увлекает за собой в
воздушном потоке мелкий мусор с платформы.