***
«Демократические» газеты впоследствии писали: капитан
российской армии, напившись, устроил бессмысленную стрельбу, в
результате которой погибла невинная девушка. Смотрите, какие типы
пришли на мирный Кавказ! Алкоголики и палачи! О том, что в нас
стреляли из ДШК, писаки скромно умалчивали. Сволочи… Горцы
митинговали и требовали суда. На фоне дела комполка мое было не
громким, но все ж заметным. Меня с Федосовым арестовали, началось
следствие. Я выгораживал Витьку, как мог, его выпустили. Уволили из
армии, но не судили. А вот мне пришлось. В суде адвокат доказал
необходимость обстрела «зеленки», но у прокурора был железный
аргумент. Из устава: перед стрельбой из пушки необходимо убедиться
в чистоте сектора ведения огня. Ссылка на военные обстоятельства не
покатила: на Кавказе войну не объявляли…
– Четыре года!.. – произносит судья.
Зал взрывается. Люди вскакивают,
кричат, потрясают кулаками. Особенно неистовствуют горцы. Полевого
командира, резавшего головы пленным русским солдатам, приговорили к
пожизненному, так почему танкисту, убившему горянку, только четыре?
Абыдно! Судебные приставы наводят порядок. В наступившем шуме
теряются слова приговора: «Лишить наград и воинского звания
капитан…» Странно, но я слушаю это равнодушно, как труп. Я и есть
труп – человек, потерявший все. Я пока жив; могу ходить, дышать,
говорить, но это ненадолго. Будь проклят день, когда я решил стать
танкистом! Надо было в повара…
В колонии я много читал: работа
библиотекаря тому способствует. Жилось неплохо: блатная должность,
уважение тюремного начальства, к хождению строем и казарме не
привыкать. Дело мое получило резонанс. Россия, не та, что в
телевизоре, а настоящая, не забыла своего солдата. Я получал письма
и посылки: очень много писем, посылки – по норме. В некоторых
письмах меня проклинали, но таких было мало. Большей частью писали
нормальные люди. Они не верили ТВ и газетам, просили меня
держаться, сообщали, что гордятся мной. Некоторые слали стихи. Ради
того, чтоб это читать, стоило сесть. В посылках преобладали книги –
главным образом о танках и танкистах. Люди, посылавшие их, думали,
что мне будет приятно. Они не понимали: танкистом мне больше не
быть – никогда. Не заскочить в нутро могучей машины, не вдохнуть
теплый запах солярки, машинного масла и краски, не ощутить себя
единым целым с грозной, стальной махиной, послушной и подвластной
тебе...