Книги я читал: чем еще заняться? Было
интересно сравнивать сочинения разных авторов, их оценки применения
бронетанковых войск в различных операциях. Вранья в опусах было
много, но попадалось и дельное. Мне нравились воспоминания
фронтовиков. Они, как и я воевали, их танки подбивали и жгли, они
не оставались в долгу. Эти люди жили в суровое время, но знали, за
что воюют. А я?..
Меня дважды пытались помиловать,
всякий раз за Тереком закипали митинги, я отказывался. Была еще
причина. За воротами колонии караулила смерть. Многим я стоял
поперек горла, даже бывшей супружнице: не разрешил новому мужу
удочерить Альку. Муж оказался из бывших бандитов, вернее, из
настоящих: бандит, сменивший спортивный костюм на фирменный от
Версаче. Мне передали его слова: на свободе не заживусь. Не горцы,
так свои, но меня должны были убить. За жизнь я не цеплялся, но
терять ее не спешил. Как не тянется время в заключении, но срок мой
кончился.
Свобода встретила цветами и музыкой. У ворот колонии стояла
толпа: вездесущие журналисты с камерами, люди с букетами; из
динамиков, пристроенных на крыше микроавтобуса, лился марш. Я
растерялся, не зная, куда идти. Подлетевший Федосов, раздобревший и
странно выглядевший в штатском, затолкал меня в джип.
–
Велели не устраивать митинг! – объяснил уже в машине. – Видишь,
сколько народу? Как только пронюхали?
Я
не возражал: шума не хотелось. Просочиться мышкой все равно не
удалось – меня узнавали: в аэропорту, в самолете, в зале прибытия…
Люди подходили, жали руку. Федосов нервничал и старался прикрыть
меня телом: он до сих пор чувствовал себя обязанным. Облегченно
вздохнул только в квартире, куда мы добрались ранним утром.
–
Поживешь пока здесь! – сказал, запирая дверь. – Холодильник полный,
если что понадобится, звони! – он положил на стол мобильный телефон
и визитку. – Сам не выходи. Вот еще! – он достал из стола
«Макаров». – На всякий пожарный!
–
Вышел из тюрьмы и сел в другую? – усмехнулся я.
– В
Грозном опять митингуют! – вздохнул он. – Пусть выпустят пар! Не
переживай, командир, все будет пучком! Работа, квартира, бабы,
бабло – много бабла и баб-с! Большие люди о тебе заботятся, знай! Я
днем приеду, пока не кипишуй!
Я
не спорил: не хотелось. Мы отметили возвращение, Федосов уехал, а я
завалился спать – устал. После полудня праздник продолжился.
Приезжали незнакомые люди, обнимали, жали руку. Я вступил в
какие-то союзы и ассоциации, подписывал договоры. Витька с умом
использовал свою нечаянную известность – у него были умные
родители. После увольнения из армии он подался в политику и
преуспел: пробился в Думу. Витька сказал, что подписывать нужно, я
не спорил: ненадолго. Водка и коньяк лились рекой. Разбрелись к
ночи. Голова была тяжелой, но по въевшейся привычке я навел в доме
порядок и потопал на кухню. Хотелось березового сока – чтоб из
детства. Кисло-сладкого, пахнущего весной. Весна несет радость и
надежду…