Награды мне отвалили, надо признать,
знатные. Разумеется, меня так и не посвятили во все подробности,
лишь намекнули, что я своими действиями помог раскрыть глубоко
законспирированную в нашем тылу вражескую диверсионную сеть. Из
слов Зальцмана я сделал собственные выводы, уж не знаю, насколько
они получились точными, но я прикинул в голове и понял, что
раскрутив цепочку, взяли еще многих. Точнее сказать, челябинская
ячейка была не самой основной, отсюда потянулись ниточки во все
стороны. За это и орден, и пистолет от Берии. Иначе, слишком много
чести для простого пацана.
Впрочем, подробности мне и не были
нужны, я радовался уже тому факту, что лично ко мне претензий у
органов не оказалось. И на том, как говорится, огромное
спасибо!
Более встретиться с Исааком
Моисеевичем мне не довелось. 1 мая 1943 года всех добровольцев
привели к присяге, а 9 мая мы дали клятву выполнить народный Наказ.
К тому времени я почти закончил двухмесячные курсы для среднего
комсостава, и вскоре стал самым младшим по возрасту, получившим
звание младшего лейтенанта.
Итак, время тянулось медленно, до
фронта отсюда было делако. Я знакомился с новыми условиями
существования, но большую часть времени проводил в ожидании
приказов и мелком ремонте нашей боевой машины.
Мой экипаж: водитель-механик Евсюков
– лучший мехвод из всех, кого я знал; стрелком-радистом был
назначен мой бывший бригадир Корякин, но он не роптал, несмотря на
«балластную» роль – уже то, что его, наконец, направили на фронт,
делало Петра Михайловича довольным жизнью; и мощный Казаков,
исполняющий функции заряжающего – тут его физическая сила пришлась
в самый раз. Я же, как командир экипажа, совмещал так же роль
наводчика. Четыре танкиста без собаки.
Еще в Челябинске, когда наш экипаж
только сформировали, и я, со свежими погонами младлея подошел к
выстроившимся перед танком бойцам, с которыми прежде работал,
причем в подчиненном положении. Признаюсь, в первую секунду мне
было дико неудобно. И главное – возраст! Я был слишком юн, чтобы
меня воспринимали всерьез. И это казалось неодолимой преградой для
нормального течения службы.
- Товарищи красноармейцы… - сказал я
и запнулся, не зная, как продолжить.
- Товарищ младший лейтенант! – обычно
немногословный Казаков шагнул вперед. – Разрешите обратиться?