После этого он минут пять распинался, как он сожалеет, и
ускакал. Солдаты махнули рукой, показывая, что нам нужно идти вслед
за комендантом.
В свете факелов, окруженные солдатами, мы не спеша побрели к
темному зданию, словно толпа овец, сопровождаемая пастушьими
собаками. Мне снова и снова приходил на ум образ агнца на заклании
или – я старался гнать эти мысли – депортации евреев во время
войны, как ее показывали в фильмах.
Сюрреалистичности и одновременно правдоподобию этому сравнению
добавляла группа евреев-паломников. Один из них, выглядевший
лидером группы, уселся на дорогу и ни в какую не соглашался
двигаться дальше. Поднялся крик, солдаты требовали продолжить наш
скорбный марш, пассажиры возмущались, надеясь завершить это
безумие, а паломники не знали, что им делать, и метались между
нами, не то ругаясь, не то поддерживая своего вождя.
Все закончилось неожиданно: какой-то поляк из числа пассажиров
второго класса подскочил к еврею, объявившему итальянскую
забастовку, и ударил его сильно по голове. Вздёрнув его на ноги, он
погнал его пинками вперед, приговаривая что-то грубое про
«проклятых жидов»[1].
Нас завели в лазарет и приказали снять свои вещи. Распоряжался
всем старый солдат-кладовщик, стараясь даже не дышать в нашу
сторону.
—Их подвергнут дезинфекции в парах серной кислоты в течение 24-х
часов, – объявил нам кладовщик абсолютно бесцветным голосом, выдав
каждому фланелевый халат, панталоны и чулки.
Пришлось переодеваться прямо в толпе.
Из двери выглянул новый врач и, не отрывая руки от дверной
ручки, что-то быстро спросил. Исчез он так же неожиданно, как
появился. Это называется «более тщательный осмотр»?
Все недоуменно переглянулись. Кто-то принялся его тщетно звать
обратно. Одна женщина истерически рыдала после того, как ее
заставили переодеваться в присутствии мужчин. Марию эта
унизительная процедура не задела: нам со Спенсером удалось прикрыть
ее своими телами. Янис весело хохотал, глядя на этот дурдом. Эдмонд
находил все происходящее занимательным, но выглядел растеряно.
Наконец, в комнате появились два чиновника в мундирах, которые
долго перед нами извинялись и успокаивали, добившись этим прямо
противоположного эффекта. Люди в халатах зароптали и категорически
отказались выдвигаться к домикам, предназначенным для
проживания.