— Вас ожидают. Пройдите в процедурный кабинет.
Сердце сжалось в тревоге. Что случилось? Неужели, меня оставят в
лазарете?
Мне указали на дверь.
[1] Авторы, во избежание упрёков,
сообщают: сцена взята из непереведённой на русский язык книги
американца Дж. Стефенса «Происшествия во время путешествия по
русской и турецкой империям». Стефенс был в Одессе одновременно с
нашим героем.
В серой унылой комнатке меня поджидал невзрачный – под стать
лазарету – офицер с усталым лицом, с покрасневшими от бессонной
ночи глазами и в мундире, присыпанном белой пылью.
— Константин Спиридонович? – приветствовал меня таможенник, судя
по его знакам различия.
Я растерялся, удивленно на него взглянул – так меня еще никто не
называл за время пребывания Костой Варвакисом.
Он рассмеялся, видя мое недоумение:
— Привыкайте, вы в Российской Империи! Промеж своих мы общаемся
по имени-отчеству.
Я уже начал догадываться, что означает эта сцена. Офицер рассеял
последние сомнения.
— Я получил письмо от Фонтона. Тысячу извинений за задержку, но
сами понимаете… Дипломатическая почта… пока ее разберут в
экспедиции… пока мне переправят… Секретность опять-таки…
Я выдохнул и, не спрашивая разрешения, уселся на стул напротив
офицера.
— Я не представился, – еще раз извинился мой собеседник, не
обратив внимания на мою бестактность. – Николай Евстафьевич
Проскурин, штабс-капитан по ведомству таможенно-карантинной
службы.
— Мне говорили, что будет офицер из морского штаба.
— Ну, пардону в таком случае прошу! Служил-с в пехоте, в море
исключительно ноги мочил, за контрабандистами гоняясь. Впрочем,
вопрос ваш разумен. Я бы и сам затосковал, случись такая оказия. Но
есть способ с ней разобраться. Вот вам письмо Феликса Петровича.
Читать не дам, но показать – покажу.
Проскурин сунул руку за обшлаг мундира и вытащил конверт со
сломанными сургучными печатями. Извлек листок бумаги, повертел
перед моими глазами, ткнув пальцем в подпись.
— Пишет мне тут Фонтон, что вы человек сообразительный и прочие
комплименты. Да я и сам вижу: выдержки вам не занимать. Ну, стало
быть, политесы разводить не стану, объясню все чин по чину.
Спенсеру решено препятствий не чинить, извиняюсь за каламбур. Пусть
развлекается в Одессе. Город у нас – веселый.
— Никакого наблюдения? – искренне удивился я.