— Современная наука не знает таких
способов, — в её взгляде читалось сочувствие. — Но регулярная
терапия позволяет сдерживать симптомы.
— Да здравствует новая несчастливая
жизнь, — мои уста разломила усмешка. Из горла вырвался смех,
переходящий в заливистый кашель, мокрота брызнула на одеяло, и я
вновь поднёс ко рту ингалятор.
Больше всего из известных болезней
Федра напоминала мне астму, если бы ту скрестили с сахарным
диабетом. Она сопровождалась мышечными болями и слабостью, чувством
разбитости и тошнотой, потерей координации и упадком сил. Порой,
чтобы пройтись из палаты в туалет, мне приходилось держаться за
стены, когда влияние болезни становилось особенно сильным. Впрочем,
при регулярном приёме таблеток Федра слабела, и больной получал
возможность жить почти что нормально.
Однако, даже когда терапия возымела
эффект, я продолжал чувствовать себя потерянным. Как человек, что
днём ранее был здоровым, но сделался вдруг больным. Я старался
примириться со своим новым состоянием, равно как и с другими
испытаниями, что выпадали мне прежде, но хандра практически не
оставляла меня. Случившееся казалось страшной несправедливостью.
Чем-то, на что я никак не мог повлиять.
— Ваше состояние сильно ухудшилось,
потому что вы, насколько могу судить, давно не принимали
назначенных вам лекарств, — с упрёком посмотрел на меня лечащий
врач.
— В самом деле? Боюсь, я не помню,
почему этого не делал, — мой ответ получился сконфуженным. — Может,
помутился рассудок?..
Пребывание в больнице принесло и
другое невесёлое открытие. Психокинез, в просторечии называемый у
меня на родине магией, больше не подчинялся мне. Ни одна из
способностей, даже самая простейшая, больше не откликалась.
Полностью перестали работать управление огнём, электричеством и
телекинез, не говоря уже о других, куда более сложных
специализациях.
Даже если в этом мире существовали
энергетические потоки, я не имел возможности их ощутить, не говоря
уже о том, чтобы воспользоваться этой энергией. Сверхчувственное
восприятие, свойственное каждому психокинетику, на сей раз
безмолвствовало. При первых неудачах я даже не придал этому
значения, решив, что просто слишком ослаб и что при следующей
попытке у меня обязательно получится.
Однако я вновь и вновь лежал в
темноте своей палаты, которую делил с незнакомцами, и пытался по
ночам вызвать хотя бы крохотный электрический разряд или язычок
огня над ладонью, но каждый раз безуспешно. В принципе, подобные
случаи были мне известны. Чародей, потративший слишком много сил
или переживший тяжёлый стресс или травму, мог утратить
способности.