Надеюсь, достаточно далеко.
Я сняла браслет, ограничивающий флер, и засунула его в карман.
На мгновение мир стал восприниматься четче, ярче, а потом все
заслонила мантикора.
Кажется, я пела. Меня заклинило на первых строчках
колыбельной.
– Легкий ветер присмирел… Вечер бледный догорел…
Мантикора шумно выдохнула, обдав меня запахом крови. Три ряда
зубов блеснули в фосфоресцирующем свете. Львиная грива опалена, как
и шерсть на боку.
– С неба звездные огни…
Голос сорвался. Сломанное крыло чудовища волочилось по снегу;
здоровое, как парус, приподнятое над телом.
– Говорят тебе «Усни!»…
Вот только чудовище и не думало засыпать. Волны флера, который я
изливала, топили наст, снежинки в радиусе нескольких локтей
осыпались дождем. Артефакт, спрятанный в карман, прожигал даже
сквозь толстенный слой ваты дублета.
– Легкий ветер…
Шерсть мантикоры была бурой. Лапы страшенные, с острыми когтями,
которые она то втягивала, то выпускала из подушечек. Флера, который
я вылила на нее, было достаточно, чтобы привязать к себе стаю
волков – я пробовала, когда те спустились с гор.
Я замолчала, и мантикора зашипела. Хвост метнулся ко мне. Жало
прошло совсем рядом с лицом, я даже успела разглядеть капли
яда.
– Легкий ветер присмирел…
На шее чудовища была запекшаяся рана, в которой пульсировала
вена. Тем, кто забросал мантикору горящими стрелами, не хватило
совсем чуть-чуть, чтобы убить ее. А сейчас она, наевшись,
стремительно сращивала ткани.
Долго петь я не смогу. И у меня будет только один шанс. Я все
еще сжимала кхопеш во вспотевшей ладони.
– Легкий ветер присмирел…
Мантикора села в трех шагах от меня. Помню, меня ужасно тошнило
– не то от зловония зверя, не то от ужаса.
Я сделала крохотный шажок навстречу. И еще один. И еще.
– С неба звездные огни…
Хвост опустился на землю, но жало все еще направлено в мою
сторону. Светлые, помогите!
Я полоснула острым концом боевого серпа по яремной вене
чудовища, распарывая ее, и прыгнула в сторону. Поскользнулась в
грязи и упала, проехавшись на спине. И только поэтому не оказалась
пригвожденной к земле жалом хвоста. Мантикора ревела, пытаясь
вырвать лапой кхопеш, оставшийся в ране, но лишь расширяла ее
когтями. Черная кровь широкой струей лилась по ее телу.
Почему она не умирает?!
Я отползла от беснующегося зверя, побежала. Топот позади означал
только одно – прежде чем сдохнуть, мантикора убьет меня. Удар – и я
лечу вверх, а потом прямо в столб, отмечавший дорогу. Хруст – плечо
и бок пронзает болью.