- А сколько всего палуб у
«Воблы»?
Габерон пожал
плечами.
- Понятия не имею. И, судя по всему,
никто не имеет. Я серьезно, приятель. Когда-то мы с Ринни пытались
разобраться в этом деле, снаряжали целые экспедиции на нижние
палубы, чертили схемы, выстраивали триангуляцию, тянули канаты… И
знаешь, чего добились? Ни-че-го. Ниже третьей палубы с
пространством начинают происходить какие-то совсем уж странные
вещи. Можно идти по коридору на восток и оказаться на севере. Можно
случайно пересечь коридор, который ни с одним другим не
пересекается. Можно… А дьявол, когда погуляешь на нижних палубах,
теряешь последние представления о том, что вообще можно. Я блуждал
целый день и насчитал одиннадцать палуб. Ринни – шесть с половиной.
А что насчитала Шму, вообще никому неизвестно, потому что она
спряталась в бочку с персиками и еще два дня отказывалась оттуда
выходить. Говорю же, «Вобла» пропитана магией от носа до
кормы.
- Мне сразу показалось, что тут
особенный запах. Как будто сладковатый и…
- Нет, - Габерон поморщился, - Запах
это другое. Ну, тебе капитанесса когда-нибудь расскажет. Если
захочет. Правда, на твоем месте я бы особо не настаивал. У нее это,
знаешь ли, больная тема…
- А откуда это все? То есть, почему
магию прорывает?
Габерон растопырил пальцы в стороны –
должно быть, какой-то формандский жест, изображающий
недоумение.
- Никто не знает, приятель. Те, кто
знали, давно уже по Восьмому Небу бродят, старикашка Уайлдбриз -
так точно. А последних членов его экипажа мы с Ринни отыскать так и
не смогли. Знать, сбежали куда подальше, и неудивительно. Я бы и
сам сбежал, да вещей много, один гардероб фунтов на пятьсот
потянет…
- Значит, «Вобла» была такой с самого
начала?
- С того самого дня, как наша
капитанесса получила ее в свое пользование семь лет назад или около
того. И она уже была зачарована больше, чем то дрянное бочковое
столовое вино, которое кабатчики на Трюде выдают за «Пьерр-Жоэ».
Впрочем, у нас и в настоящем слишком много хлопот, чтоб мы еще
копались в прошлом. К тому же, через некоторое время со всеми этими
магическими прорывами привыкаешь смиряться.
Тренч машинально заметил, что дышать
становится все труднее, окружающий воздух точно размягчался на
глазах, плыл, делаясь жидким и неприятно-прозрачным. Таким воздухом
сложно насытить легкие, приходится дышать глубоко и часто, а еще
из-за него может кружиться голова. Судя по всему, «Вобла»
поднималась в верхние слои атмосферы.