Отступив на полшага, Чужая в задумчивости покрутила ободок в
отростках щупальца и, повинуясь внезапному порыву, продела сквозь
кольцо один из них. Ощущение, всесокрушающей волной нахлынувшее на
нее в следующий миг, оказалось сродни тому, что она испытала,
экспериментируя с одетой личиной. Грудь Чужой сдавило, крылья за ее
спиной встали колом, щупальца опали вниз, ноги предательски
задрожали, перед глазами все поплыло. Хотелось сорваться с места и
бежать без оглядки – хоть куда-нибудь, лишь бы бежать, – но сил и
воли не было даже на то, чтобы кончиком хвоста шевельнуть. Но от
пережитого ею в Вагнерсбурге имелось и отличие, причем
существенное: это совершенно точно не был страх нижайшего,
пойманного на постыдном нарушении – наоборот: смиренный ужас
Всемогущего перед внезапно навалившейся на него глыбой
ответственности за страту.
Она еще не понимала причин происшедшего с ней, даже
приблизительно не представляла, что ей следует теперь делать, но
одно осознавала четко: с этого мига все должно было кардинально
измениться. К лучшему или к худшему – зависело теперь только от нее
самой.
Планета Новая Земля, окрестности форта Виктория, перед
Порогом
Холм над фортом Виктория, еще вчера изумрудно зеленый, с утра
предстал розово-лиловым из-за дружно распустившихся миллионов
крохотных, собранных в густые кисти на хрупких длинных тонких
ножках цветочков. Сминаясь и ломаясь под подошвами, вновь головы
они уже не поднимали, стремительно увядая, и там, где недавно
поднимались по пологому склону Настя с Тимуром, теперь тянулись две
извилистые цепочки мертвых оливково-серых следов. Местные бабочки,
куда более мелкие, нежели их родственницы, обитавшие у Крепости
Росс, стекались к ним со всей округи, рассаживались на проплешины,
расправив пестрые крылышки – словно силясь прикрыть имя
неприглядное зрелище, нарушавшее гармонию цветущего холма. Самые
смелые и глупые из них подбирались прямо к сидевшим на вершине
ребятам, и время от времени Настя лениво отгоняла незваных гостей
ногой. Те обиженно разлетались, но на их месте почти тут же
появлялись другие, еще непуганые.
Позавчера Настя непременно загадала бы, что если бабочек рядом
окажется семь (или девять, или тринадцать – не суть) – значит,
случится чудо, все обойдется и проклятие трутня ее минует. Дней
пять назад – уже давно вскочила бы на ноги и принялась в
безрассудном гневе топтать не успевших убраться прочь крылатых
надоед – всех, до кого смогла бы дотянуться. На прошлой неделе… На
прошлой неделе она безвылазно торчала в медотсеке – бабочек там не
было.