— Ну что же, — деловито сказал Коста.
— У вас есть все, что нужно. Завтра к полудню представьте мне его.
А я пока пойду, его светлости префекту доложу, что столичные
мастера сыска скоро его радостной вестью осчастливят.
— Пан майор! — Лев проглотил слюну и
вытаращился на Косту с выражением ужаса на лице. — Да за что вы так
с нами? Признаю, был не прав. Погорячился малость… Гордыня обуяла!
Прощения прошу за дерзость!
— Принимается, — с серьезным лицом
кивнул Коста. — Только виновного к сроку все равно представить
придется. У меня уже времени нет, отплываю скоро.
— Да как же! — на глаза сыскаря даже
слезы навернулись. — По этим приметам половину Александрии вязать
можно! Хоть бы вот и вас!
— Да его найти — раз плюнуть! —
удивился Коста. — Ты чего это, капитан, растекся, как бабья квашня?
Или ты не согласен со мной?
— Не согласен, — твердо ответил Лев,
а лейтенанты за его спиной дружно заворчали. — Нельзя по таким
приметам в Александрии человека найти! Никак нельзя!
— А если я его сам найду к сроку? —
прищурился Коста. — Что тогда сделаете?
— Докладную на имя боярина Горана
подадим, — хмуро ответил Лев. — Высшей справедливостью клянусь! И
там все как есть, укажем. Кто что делал и кто кого нашел. Дело-то
серьезное, пан майор. Тут или лишней звездой пахнет, или ссылкой в
дальнее жупанство, до конца жизни за благочинием местных лесовиков
надзирать. Так что предложение это серьезней некуда. Ну, и стол с
нас богатый причитается!
— Ладно, так и быть. Целуйте папу в
жетон, детки, — величественно бросил Коста ошеломленным столичным
сыскарям, удаляясь из подвала с плохо скрываемым нетерпением. Он не
слишком любил запах горелой плоти. А сыскари услышали его последние
слова, таявшие вдалеке.
— Слушайте папу, папа жизни
научит!
— Рупь ставлю, что он свистит, —
хмуро сказал лейтенант, крепкий мужик лет сорока, на вид — словен.
— Щенок ведь еще!
— Отвечаю, — так же хмуро ответил
Лев. — Не свистит он. Я слышал о нем. Мальчишка с улицы, теплых
помоев похлебать за великую удачу почитал, а вон вознесся как!
Хитер, сказывают, как последняя сволочь. Из раскаленной печи целым
выскочит, и мешок чужого добра унесет. Сам боярин Вацлав
Драгомирович благоволит ему. И кто меня, дурака, за язык тянул?
Умоет он нас, братья. Как детей малых умоет! Вон у него рожа
довольная какая была.