[3] белой видел…
- Обойдется! –
отрезал капитан. – Буду я еще пьянь всякую беленькой
угощать…
- Послушайте
совета бывалого человека, к тому же еще и врача! – посоветовал
Лазарь Евстафьевич. – В таком состоянии вы от него ничего не
добьетесь, батенька – у него мозги сейчас только в одном
направлении работают – как бы поскорее опохмелиться. Там на глаз не
больше мерзавчика[4] осталось – как раз
для такой надобности.
- Ох, и добрый вы
человек, Лазарь Евстафьевич! – покачал головой милиционер. – Я б
таких деятелей в зародыше давил…
- Батюшка,
кормилец, не дай пропасть загубленной душе! – чувствуя слабину,
заныл Епанчин.
- Какой я тебе
батюшка? – усмехнулся в бородку Лазарь Евстафьевич. – Дорофей
Петрович…
- А! – отмахнулся
капитан, уступая просьбе доктора. – Пусть его!
После слов
капитана дворник кинулся к буфету. Вылакав в один присест остатки
водки, Епанчин смачно крякнул и поставил на место пустую тару.
Приосанившись, он отер заскорузлыми пальцами жиденькие усы и
произнес:
- Премного
благодарствую! Спасли, вот ей-ей спасли от жуткой смертушки! Мой
шурин без опохмела преставился натуральным образом…
- Хорош трепаться!
О деле давай! – Вернул дворника с небес на землю
капитан.
- Со всем
прилежанием! – После опохмела дворник слегка «поплыл». – Значица,
этот фрукт к Хвостовской не один приезжал – тут их целая
шайка-лейка собиралась.
- Чем занимались?
– уточнил милиционер.
- Как чем? – Пожал
плечами дворник и плюнул на грязный пол. - Вертеп, он и есть –
вертеп.
- Кроме
этого?
- Да, кабы знать?
– развел руками дворник. – Хотя…
- Ну? – Дорофей
Петрович не давал дворнику расслабиться.
- Было еще: как
переебу…
- Епанчин! – опять
рявкнул капитан, обрывая готовое сорваться ругательство.
- Так я и говорю,
как, того самое,значит, так песни горлопанить начинают, - сбивчиво
продолжил дворник. - Все бы ничего – вон в домкоме товарищи тоже
часто собираются, да глотки без толку дерут…
- Ты хер с
яичницей не путай! – возмутился Дорофей Петрович. – Пролетарские
песни это тебе не фунт изюма!
- Да я что? –
Развел руками дворник. – Я к домкомовским песнопениям с понятием!
Там все ясно: «прощайте товарищи, заря коммунизьма»… А эти ж, -
Епанчин махнул рукой в сторону закрытого простынёй мертвеца, - не
по-русски завывают! Да так, что мурашки по шкуре величиной с
курячия яйцо друг за дружкою бегуть… Да еще вонища эта, как от
помойки с протухшей требухой…