— Что ты здесь делаешь, Ника? —
Холодно спросила мать, наткнувшись за засланного казачка.
— Простите, ваша светлость. Я
подумала, раз вы не спите, вам может что-нибудь понадобиться...
Светлейшая княгиня сдержанно
улыбнулась.
— Да, ты, пожалуй, права. Мне нужно,
чтобы ты нашла в гардеробной и подготовила к завтрашнему утру мои
дорожные костюмы. Лиловый и темно-фиолетовый. И обувь к ним.
Займись этим прямо сейчас, я хочу взглянуть на них перед сном.
— Да-да, конечно, ваша
светлость.
Только что излишне любопытная
служанка получила наказание за то, что посмела сунуть нос не в свое
дело. Я был уверен, что матушке совершенно не сдались те
костюмы.
— Изящно, — заметил я, когда
служанка засеменила дальше по коридору.
— С этим тоже придется разобраться.
И с костюмами, и с болтовней. Пока же я не хочу, чтобы слуги
путались под ногами.
Мы прошли на половину отца. Там, в
кабинете, нас дожидались светлейший князь и Виктор. Я пропустил
мать вперед и плотно закрыл за нами дверь.
Иоанн Карлович сидел за письменным
столом спиной к окну, хмуро склонившись над какой-то старой книгой.
Виктор с понурой головой сидел в кресле перед ним, но оба явно
очень долго молчали. Словно в издевку, в окне над акваторией
вспыхнули фейерверки, пущенные кем-то из туристов, и вся комната на
миг окрасилась красным.
Когда вошла мать, лицо Виктора на
миг просияло от надежды на благополучный исход, но он совсем поник,
увидев меня. Нет, дражайший братец. Никто тебе не поможет. Я мог бы
списать использование сюрикэна на твою глупость, ибо тебе наверняка
наплели, что этот артефакт обладает мощными обезвреживающими врагов
свойствами.
Но потом ты перешел черту, и теперь
пощады тебе не видать. Ты не просто глупец. Ты испорченный
продукт.
— Матушка, я...
— Тебе не давали слова, — жестко
пресек Виктора отец.
В кругу семьи он предпочитал
показывать мягкую сторону своего характера. Но было бы слишком
опрометчиво забыть, где и кем он служил до ссылки. Виктор закрыл
рот и вытянулся по струнке.
Мы с матерью расположились на
диванчике так, чтобы видеть отца и брата. Матушка не сказала ни
слова, предоставляя отцу вести беседу. Я тоже помалкивал — главное
я уже сделал. Предотвратил самое страшное и обеспечил правосудие.
Теперь можно расслабиться и получать удовольствие.
— Имей в виду, что я говорила с
Аграфеной и твоим братом, — только и сказала княгиня. — Тебе нет
смысла отпираться и лгать. Ты совершил непоправимое.