Пещера была практически полностью завалена свёртками, мешками и
грубыми, сплетёнными из молодой коры корзинами, заполненными дикими
кореньями и плодами. Устроившись у входа, Ош решил, что нужно будет
вырезать для Ушана новую серьгу в благодарность за угощение и
тепло. Конечно, он понимал, что ещё не скоро станет своим, но это
всё равно было лучше, чем остаться одному.
Подложив руки под голову и зарывшись в сухой мох, Ош попытался
уснуть, однако на этот раз мир грёз не принёс желанного покоя.
Стоило орку провалиться в его глубины, как из тёмного марева,
напоминавшего ночной туман, освещённый лунами-близнецами, возникло
призрачное лицо с горящими голубым огнём глазами. Взгляд, который
Ош однажды уже почувствовал на себе тогда, в лесу.
– Не бойся… Ош…орк, – услышал он тот самый шелестящий
голос, долетавший до него из клубящейся тьмы, – не надо…
бояться…
От этого голоса веяло таким замогильным холодом. Холодом и
невероятной, непостижимой тоской…
– Кто ты? – спросил Ош, просто чтобы сказать хоть что-то.
– Не помню... Давно… не помню…
Убедившись, что жуткий дух слышит его, Ош решился задать вопрос,
который уже не первый день крутился у него в голове:
– Это ты спас меня или это был Алим?
– Да… – выдохнул Безымянный, как решил называть
его про себя Ош.
– Я не понимаю.
– Ты поймёшь…
– Что тебе нужно от меня?
– Мне… нужно вспомнить...
– Что вспомнить?
– Что это… значит… быть… как ты…
Голос Безымянного угасал, словно огонь лучины, которую задувает
сильный ветер. Слова всё труднее давались ему, превращаясь в
несвязное эхо.
– Как я? – переспросил Ош. – Быть орком?
– Живым...
Глава четвёртая. Мир тьмы
Довожу до вашего сведения, что человек, о коем вы
справлялись, всё ещё жив и, несмотря на юный возраст, исправно
работает в счёт провинностей перед короной и государством.
М.Б. Записка в королевский
секретариат
Открыв глаза, он не увидел ничего. Здесь, в сердце горы, тьма
была, как всегда, абсолютной. Эдуард мог поднести к лицу руку,
почувствовать кожей своё жаркое, хриплое, как у всех каторжан,
дыхание и не разглядеть собственных пальцев.
Человек, долгое время пребывающий в такой непроглядной темноте,
начинает забывать, как выглядит свет. Его слух становится слухом
летучей мыши, улавливающей мельчайшие шорохи. Его кожа превращается
в чешую рыбы, способную ощутить малейшее колебание окружения.
Человек перестаёт быть человеком, превращаясь во что-то иное –
создание без света, надежды и будущего.