), сколько опытный придворный. Друг короля со времен
детства. Как утверждал господин д'Артаньян-отец "В детстве он
имел честь играть с нашим королем Людовиком Тринадцатым — да хранит
его господь! Случалось, что игры их переходили в драку, и в этих
драках перевес оказывался не всегда на стороне короля. Тумаки,
полученные им, внушили королю большое уважение и дружеские чувства
к господину де Тревилю".
И хотя слова "товарищ детских игр
короля" не означают, что Тревиль был ровесником короля, скорее
всего, он все же был старше, но при этом Тревиль явно был моложе,
чем его изображают в кино.
И что там еще писал о нем
Дюма?:
Владея способностью вести интригу не хуже искуснейших
интриганов, он оставался честным человеком. Более того: несмотря на
изнурительные походы, на все тяготы военной жизни, он был отчаянным
искателем веселых приключений, изощреннейшим дамским угодником,
умевшим при случае щегольнуть изысканным мадригалом. О его победах
над женщинами ходило столько же сплетен, сколько двадцатью годами
раньше о сердечных делах Бассомпьера, — а это кое-что
значило.
Но самое главное, без участие
Тревиля поездка д'Артаньяна в Англию просто не состоялась бы, не
говоря уж о том, чтобы привести ее к благополучному
исходу.
В самом деле, как гасконец мог
уехать из Парижа, если был на службе? Но его командир
— господин Дезэссар — был зятем
капитана де Тревиля, так что оставалось только обратиться к Тревилю
и получить благодаря его посредничеству отпуск.
Правда, в результате д'Артаньян
нашел больше, чем искал. Все же молодость — неполные 19
лет — не позволяла ему здраво оценивать
ситуацию. Что ж, именно Тревиль расставил точки над i.
Эта сцена стоит того, чтобы ее
привести почти полностью:
— Дело идет, — понизив голос,
произнес д'Артаньян, — не более и не менее как о чести, а может
быть, и о жизни королевы.... <...> случай открыл мне
тайну… <…>
— Эта тайна — ваша?
— Нет, сударь. Это тайна
королевы.
— Разрешила ли вам ее величество
посвятить меня в эту тайну?
— Нет, сударь, даже напротив; мне
приказано строго хранить ее.
— Почему же вы собираетесь открыть
ее мне?
— Потому что, как я уже сказал, я
ничего не могу сделать без вашей помощи, и я опасаюсь, что вы
откажете в милости, о которой я собираюсь просить, если не будете
знать, для чего я об этом прошу.