—
Молчу, мой господин, ой, Нико… — Тенго с виноватым видом опять
подставила плечо.
Я
был сердит и не хотел её помощи, но, срань Господня, как чудесно
пахла её шубка! И я положил руку на пушистую спинку. Может и
хорошо, что она решила, что замужем, будет относительно послушной.
Может, не гнать её, а застроить, надрессировать под
себя?
От
вида крови в коридоре Тенго даже не морщилась, просто поводила с
неприязнью носом и чуть подёргивала хвостом.
—
Больного Братца нет в гнезде, — поведала. — Волной смотрела. Он в
лес ушёл, голодный. У него нет сока, дофамин…
Этого как раз и не хватало. Попробуй
поймать Паркинсона в лесу!
—
Ничего не трогай здесь, — велел в медотсеке. — Здесь всё очень
важное. В шкаф не лезь, — добавил, ибо Тенго первым делом сунулась
проверять фармацею, безошибочно найдя её по запаху.
—
Яды? — уточнила.
—
И травы с грибами.
—
Это комната шаманки, — решила тут же. — А где шаманка?
—
Я шаманка.
—
Ты-ы-ы-ы?! — поразилась. — А так бывает?
Видели бы вы её глазки, я не удержался и
погладил пальцем по маленькому, выпуклому лбу и круглым небольшим
ушам. Также имелись густые усы и широкий безгубый рот с широким
носом сверху. Очень милая фауна, если не считать странного способа
размножения… Я сразу вспомнил, зачем пришёл.
Включил аппарат УЗИ, лёг на кушетку, смазался
гелем и стал смотреть свой малый таз.
Оба яйца теснились в выемке, внутри яиц
плавали две крохотные точки, их и зародышами назвать язык не
поворачивался. Яйца следовало чем побыстрее удалить, но они сидели
очень крепко, со всех сторон зажатые. Можно было только пальцем
залезть и потрогать. Это неприятно огорчало. Впрочем, имелся
старый-добрый варварский вариант со спицей, если целые яйца я
удалить не придумаю как, то проткну их и пусть вытекают.
—
Я не уверен, что это мои дети, — сказал я. — Ты могла где угодно
забеременеть.
Челюсть у Тенго отвисла, обнажая ряд острых
зубок, а глаза стали совершенно круглыми, даже белок за радужкой
показался.
—
Как это? — только и сказала.
—
Если тебя трахнул какой-то дакнус, то я не буду вынашивать его
яйца! — язвительно ответил я.
Не
знаю почему, но эта мысль казалась неприятной и обидной. Растить
чужое потомство и тратить на него ресурсы своего организма я
никогда не собирался.
Несколько минут она смотрела, не понимая,
потом начала гудеть без умолку низким глоточным гулом, прихлопывая
лапами. Я испугался, что разозлил дикарку и сейчас она нападет с
шипами, которые у неё сидели в специальных чехлах в основании лап,
и с которыми я уже разок познакомился самым неприятным образом,
затем понял — она смеётся.