—
Как такое возможно? — закричала Тенго. — Самка откладывает, самец
оплодотворяет и носит! Самка за это кормит его и служит! Если бы я
отложила яйца в другого, мужем стал бы он! Зачем бы ты тогда
был?!
Пришлось на пальцах ей объяснить, как
размножаются люди, что у нас с тентаклем ходит самец и откладывает
яйцо в самочку.
—
Не верю! — заявила дикарка. — Если у тебя есть свой яйцеклад, то
покажи!
—
Не могу! — воскликнул я нервно. — Ты его яйцами привалила! Едва
поссать могу!
—
Ну так и не кричи, носи детей спокойно, — деловито решила
она.
Подошла на задних лапах, балансируя хвостом,
как ходила чаще всего, и посмотрела на экран.
—
Это они, такие мальки? Плохая маши-и-на, слабая волна. Там самец и
самочка, брат с сестрой, а здесь не видно.
Я
гневно промолчал.
—
А-а-а, вот я дура! — сказала Тенго затем. — Ты такой злой, потому
что яйценосец. Белрой тоже на Ису кричал поначалу. Это от яиц
нервы, тяжело. Тебя не тошнит?
И
тут я понял, что меня в самом деле мерзко и подленько подташнивает.
И хочется солёного огурца, скользкого во рту, хрустящего и
кисло-сочного. И мела, которым пишут на доске. Можно было бы
порезать огурец вдоль, покрошить сверху мела и схрумкать прекрасным
бутербродом…
Дорогой дневник. Я подтянул ноги к животу,
закрыл лицо руками и заплакал навзрыд.
Ох
и с тяжёлым характером муженёк ей попался, повезло так повезло.
Во-первых — молчун, каких поискать, слова не вытянешь. Каждое
объяснение любой непонятной штуки или слова Тенго когтями вырывать
приходилось. Во-вторых — вспыльчивый и крикливый. Ты скажи
спокойно, чего тебе надо: камней собрать мелких, рыбы словить,
червяков накопать, Тенго всё сделает. Ну, рыбу в МА-ШИ-НЕ, пожалуй,
пока не высидит, потому что сколько ни смотрела — понять не смогла,
как МА-ШИ-НА делает рыбу из пакетика вонючей жижи, которая и
едой-то не пахла. Чудилось Тенго в пищевой МА-ШИ-НЕ что-то высшее,
хорошо, что муж ей достался — шаман, и умеет недоступное прочим.
Как и все дакнусы, она верила в Высших Яйценосцев: Первомужа, в
собственной мошонке греющего целую вселенную с её лесами, реками,
озёрами и горами, со всей птицей, рыбой и зверем, а отложила то
яйцо Первожена, теперь она кормит мужа звёздами, греет тёплым
дневным светом, баюкает тёмной ночной шубой. То же делать должна и
Тенго.
Она оставила Нико в МЕД-ОТ-СЕ-КЕ, а сама
выбралась из гнезда наружу, посмотреть, что в округе сгодится на
корм, кроме сухопутных зверей, которых попробуй ещё поймай. Плохо
на суше! В воде она куда ловчее. Затем Тенго вспомнила, как,
ловкая, ухитрилась ошибиться. По сути её даже трижды ошибиться
угораздило: попасть в садок, попасть под пиявку, внезапно выйти
замуж не за дакнуса. Теперь имеем, что имеем, с тем жить и
приходится.