Она причитала, приглашала в дом, радовалась и плакала. Вошедшего во двор мальчишку, ровесника Дениса, словно и не заметила.
— Ба, я телка напоил.
Кивнула и тут же снова повернулась к гостям. Парень хмуро посмотрел на Дениса и пошёл к воротам.
— Ты куда это? — оказалось, баба Матрена все видела. — Помогай, давай, я что, одна управляться буду? Воды в баньку наноси, гости дорогие попарятся вечером…
— Баб Матрен, — попытался остановить её папа, — не до баньки нам. Скоро уедем, мне с утра на работу.
— Ну и поедешь на свою работу. Вон, Николка туда кажный день мотается и тебя прихватит. Эй, неслух, чего ворон считаешь? — это уже парню.
Тот развернулся и потащил шланг к стоящему тут же деревянному домику.
— Может, помочь? — Денису стало неловко. Приехали, добавили человеку забот…
— Да чего там помогать! Энто раньше воду ведрами носили, а теперь Павлуша все обустроил, только крантик повернуть! Идите-идите! И не стойте в сенцах, в дом ступайте!
Денис еще раз посмотрел на парня и прошел на просторную веранду, которую хозяйка почему-то называла сенями, а после и в дом.
Переступил порог и замер. Кажется, он все-таки попал в прошлое.
Половину комнаты занимала печь. Огромная русская печь. С устьем, поддувалом и лежанкой наверху!
— Нравится? — заметила его удивление баба Матрена. — Таких сейчас не осталось. Павлуша как затеял мне дом подновлять, я сразу сказала: делай что хочешь, но печку не трогай! Вот и строил вокруг неё. А как я без кормилицы моей? — старуха ласково погладила беленый бок. — Вон, плит иликтрических понаставили, с духовками, так разве там еда готовится? Так, баловство одно. Каша в чугунке, или хлеба затеять, пироги — это только в настоящей печке можно. И молочко топленое… А уж хвори разные гонять, так она первая помощница! Ох, да что же это я вас забалтываю-оть? К столу проходите, гости дорогие, к столу!
Длинный стол под вышитой скатертью занимал вторую половину комнаты. А над ним, напротив и чуть правее от входной двери, раскинулся во всю стену настоящий иконостас. Иконы под золотистыми окладами; иконы на деревянных досках и ксерокопии; пластиковые и бумажные цветы для украшения, а сверху, обрамляя эту роскошь религиозного дурмана, висело белое полотенце с дырчатым узором по краям.
— Нет, Васятка, не сюда… — баба Матрена тем временем не пустила папу на стул под иконами, заставила пересесть. — Как хозяин-от мой преставился, — она перекрестилась, — так теперь здесь Павлушино место. А пока его нет, так сынок его тут сидит. Темочка, подь сюды.