Он
похлопал себя по предплечью. Петер слушал, кивая после каждого
слова.
– На
всякий случай, – продолжал Кат, – постарайся вспомнить Разрыв. В
подробностях. Ну, там дюны, солнце, виноград.
– Какой
виноград? – встрял Петер. – Ой, простите.
Кат
помолчал. Мертвец, кажется, с каждой секундой вонял всё сильнее.
Сверху, из кухни, донеслось приглушённое пение Ады.
– А,
точно, – сказал Кат наконец. – Ты же ночью там был, и винограда,
наверное, не видел… Ну, значит, вспоминай, что видел. Глаза лучше
закрыть. Я буду вслух считать до ста. На счёт «сто» оба
отправляемся. Понял?
Петер
отчаянно кивнул – так, что голова чуть не отвалилась.
– А можно
вопрос? – спросил он тонким голосом.
– Валяй,
– разрешил Кат.
– Почему
до ста?
– Потому
что я всегда считаю до ста. Чтобы успеть
сосредоточиться.
Петер
потёр бедро: видно, зашиб при падении.
– И
всё-таки, как мне следовать за вами? Туда, в Разрыв?
– А это
ты сам должен знать. Ты мироходец.
– Ага… –
Петер хлопнул глазами. – Ладно.
– Ты не
думай, – посоветовал Кат. – Ты делай. Само должно выйти.
Он
поставил подсвечник на пол и пошарил возле ящика с углём. Верёвка
лежала там же, где обычно – свёрнутая в лохматое кольцо, слегка
отсыревшая, масляная на ощупь. Склонившись, Кат принялся обвязывать
труп. Сделал петлю, завёл верёвку мертвецу под мышки, затянул узел.
Потом настал черёд ног: здесь дело пошло полегче, нужно было только
обмотать колени и оставить сверху такую же петлю, как на
груди.
Закончив,
он выпрямился и помассировал поясницу. Нашарил в нагрудном кармане
плаща футляр. Достал чёрные очки, надел. Темнота, едва разбавленная
светом свечей, стала непроглядной.
– Ну,
готов? – взявшись за петли, Кат напряг для пробы мускулы. Мёртвый
стропальщик был твёрдым, как статуя, и чудовищно тяжёлым – вроде
бы, даже тяжелей, чем вчера.
Петер,
судя по шороху, пытался развязать мешочек с песком.
– Готов,
– послышалось спустя минуту.
– Свечки
задуй, – велел Кат. – И хватайся.
Звук
торопливого выдоха сквозь сжатые губы. Мальчишеские пальцы,
вцепившиеся в руку ниже локтя.
– Раз.
Два. Три. Четыре. Пять…
Капля
пота сползла по виску, щекоча кожу, точно муха. Ни с того ни с сего
вспомнился вчерашний снегопад – тихий, сказочный. Тихий снегопад на
улице и гнусный скандал в доме.
«Думай о
солнце», – сказал себе Кат.
–
…Двадцать семь. Двадцать восемь. Двадцать девять…