Приблизившись к полосе оттаявшей травы, он
осторожно протянул вперёд руку. Из области Разрыва не шло тепло,
рядом с границей стоял такой же морозец, какой ощущался на
отдалении, у речной излучины. «Интересно, с той стороны тоже холод
не чувствуется?» – подумал Кат.
И, сделав
три шага по траве, ступил на песок.
«Ого!»
Жар
навалился со всех сторон, сдавил, вышиб дух. Кат с трудом подавил
желание вернуться. Наоборот, заставил себя идти дальше и
осматриваться – здесь было на что посмотреть.
Небо
цвета воспалённой плоти нависало над головой, готовое вот-вот
упасть на землю. Обгоревшие скелеты деревьев перемежались каменными
осыпями. Кое-где проглядывали необычные кусты песчаного винограда:
из собранных в пучки листьев торчали саженные колючие стебли. На
вершинах росли соцветия, похожие на уродливые головы. Кат мог бы
поклясться, что они следят за ним – незаметно, медленно
поворачиваясь вслед – но предпочёл не проверять.
Вскоре он
вышел к руинам. В развалинах угадывался дом с пристройкой и пара
сараев. Между обвалившимися стенами лежал волнистый песок. Печная
труба торчала из дюны, как обелиск в память о тех, кто жил здесь
совсем недавно.
Кат
обошёл руины кругом. Потрогал обугленные кирпичи, и они вывалились
из кладки от его прикосновения. Треснул под ботинком лошадиный
череп – гладкий, без единого клочка плоти. «Всего неделя, как здесь
пустыня, – подумал Кат. – А кажется, что полвека прошло. И отчего
всё горелое? От солнца, что ли, пожар занялся? Так ведь нет
солнца». Впрочем, это был Разрыв. В Разрыве не действовали физика и
логика. Верней, действовали, но на свой, враждебный манер. Похоже,
здесь даже время текло по-особенному…
Время?
Издалека
послышался голос Петера – беспокойный, зовущий. Спохватившись, Кат
сдвинул рукав над духомером.
Камень
почти не светился. Лишь в самой сердцевине теплился слабый
огонёк.
– Пежь
меня ёж, – выдохнул Кат. Развернувшись на каблуках, он побежал
обратно, туда, где мельтешила у самой границы с пустыней крошечная
мальчишеская фигурка. Петер, похоже, тревожился всерьёз: делал
знаки руками, даже подпрыгивал на месте от беспокойства.
Кат
бежал. Песок хватал за пятки, ветер упирался в грудь. Подкатывала
тошнота, в пальцах кололись невидимые иголки – то были привычные,
до омерзения знакомые признаки подступающего голода. Голода,
который нельзя утолить едой. Пустыня жадно пила пневму Ката и, судя
по духомеру, ей оставалось выпить совсем немного. Ну, а
потом…